«Ну какой ты камчадал, коль чавычу не поймал»,— поется в одной из песен о Камчатке.

Наш край зовется рыбацким, но не многие из любителей-рыболовов могут считать себя истинными камчадалами, следуя логике этой песни. Новичков, желающих завладеть ценным трофеем — королевой красных лососей, каждый год бывает предостаточно, но везет далеко не каждому.

Главная причина — это ее немногочисленность. Немало терпения нужно, чтобы весь световой день беспрестанно «хлестать воду» спиннингом в надежде на поклевку.

Конечно, опытным рыболовам везет больше. Они безошибочно определяют наиболее уловистые места, которые часто меняются из-за своенравного характера р. Большой. Влияют многие факторы: обилие снегов в горах, количество осадков в мае и июне, подход чавычи и т. д.

Хоть рыбаки и считают, что снасть в этом случае не влияет на успех, а главное — «попасть чавыче в пасть», то есть провести блесну перед ее мордой, все же наиболее опытные из них, соглашаясь с этим доводом, тем не менее с особой тщательностью готовятся к рыбалке.

В первую очередь необходимо прочное, довольно жесткое, хорошо сбалансированное удилище. К сожалению, я не встречал в продаже такого, которое удовлетворяло бы всем этим требованиям.

Мы с товарищами пользуемся самодельными удилищами, изготовленными в виде теле-скопа из женского копья и рапиры. Катушка используется «Невская» или аналогичная.

Леска отечественная, «клинская», диаметром 0,80-1,0 мм.

Блесны — вращающиеся, легкие, из отполированной нержавеющей стали, мельхиора, латуни. Хорошо зарекомендовала себя блесна с зеркальной белой поверхностью с вогнутой стороны и желтой — с выпуклой.

Оснащается блесна парой двойников: получается четверник, где крючки располагаются под углом 90 градусов. На конце устраивается метелочка из шерстяных или мохеровых ниток красного (розового) цвета.

Для изготовления блесны потребуется и прочная стальная проволока диаметром 0,8-1,1 мм (обычно из неиспользованного троса), а также кембрик из резины или винила и бусинки диаметром 5-8 мм и несложные слесарные инструменты: ножницы по металлу, пассатижи, круглогубцы с заточенными острыми губками, кусачки, надфили, напильники, наждачная бумага, молоток, настольные тисочки, ножницы.

Для изготовления коромысла требуется стальная проволока диаметром 1-1,6 мм, а для вращающегося коромысла еще и бусинки диаметром 6-10 мм.

Грузилом служат конические отливки весом 75-150 г (в зависимости от течения).

Вот и вся рыбацкая премудрость.

В последнее время внедряется в практику способ ловли «на стояк».

Это та же спиннинговая снасть, устанавливаемая на стрелке с берега или лодки на течении. Важно, чтобы блесна при этом работала.

Приспособили рыбаки «стояки» и к обычным местам, оснащая их более тяжелыми грузилами и прочно закрепляя удилища на рогульках.

Некоторые рыболовы используют блесны, оснащенные хомутиком. По моему мнению, это не увеличивает шансы на поклевку, так как и без хомутика блесна прекрасно работает на течении, где и ловят чавычу. А вот «холостых» проводок с такой блесной гораздо больше в связи с тем, что во время заброса она западает за поводок и не работает.

Во избежание скрещивания поводков я отказался от простого коромысла и пользуюсь вращающимся.

Ловля чавычи приносит всяческие неожиданности. Характерный случай произошел в начале этого сезона. Было уже поздно, где-то около одиннадцати вечера. Мы поужинали и готовились к ночевке. Вдруг сработал «стояк», заброшенный мною на всякий случай. Я что есть духу побежал к нему в самый дальний конец нашего островка. Сорвал с рогульки удилище, взглядом окинул ширь реки — нет, это не проплывающая коряга побеспокоила снасть. А на катушке, между тем, оставалось всего несколько оборотов лески. Подсек. Да, экземпляр попался неплохой! Чавыча сначала послушно шла ко мне против течения. Я быстро подмотал метров двадцать лески, но, поравнявшись с кустами, что были затоплены у края островка, метрах в тридцати от нас ниже по тече-нию, чавыча бросилась к спасительному месту. Еще несколько секунд ощущались ее мощные потяжки — и все. Леска продолжала быть туго натянутой, но ничего не шевелилось на другом ее конце.

Что делать? Принимаем решение: вдвоем с товарищем, вооружившись багром, в лодке по леске спуститься до кустов. Быстрее в лодку. Он за весла, я подматываю освободившуюся леску. Подплыли к месту зацепа. Я начал разгребать залом, надеясь освободить туго натянутую миллиметровую леску. Но снасть крепко запуталась в кустах и не освобождалась, как сильно ни пытался я тянуть на себя. Беру багор и начинаю орудовать им в глубине, хочу подцепить леску снизу, и это мне через некоторое время удается. Леска все так же натянута и уходит дальше в конец затопленных кустов. Снова тяну за нее и ... не может быть?! Снасть отзывается такой знакомой пульсирующей потяжкой. Сидит! Спускаемся еще на несколько метров ниже. Вот и конец кустов. Опять, уже осторожно тяну за леску, она чуть подается, и в темной толще воды мы видим силуэт большой бе-лой рыбы. Саша тут же пытается подцепить ее багром, но впопыхах промахивается. Тело рыбы исчезает в глубине. Он же в азарте продолжает шарить багром. Умоляю его прекратить эту рискованную затею.

После небольшой паузы чавыча снова подается и подплывает так, что ее опять становится видно в воде. На этот раз Саша не промахивается. Чавыча на некоторое мгновение замирает в воздухе и осторожно опускается в лодку. Багор извлечен, но она еще с четверником в пасти! Не дай Бог крючки чиркнут по борту лодки. Выручает охотничий нож, который у меня всегда под рукой, в деревянном чехле, притороченном у нижнего края брючного кармана. Секунда, и леска обрезана выше коромысла. Я обнимаю чавычу за голову, и мы благополучно причаливаем к берегу.

Очень часто приходится ловить с лодки, а это требует особенной осторожности. Вспоминается один случай. Было начало июля. О том, чтобы рыбачить с берега, не приходилось и думать, он был залит водой: немудрено зачерпнуть в сапоги, а стоять в сырых сапогах целый день в холодной воде — перспектива не из приятных.

Наша лодка, привязанная за корягу, принесенную большой водой, гуляла на коротком поводке по тугим журчащим струям.

Снасти заброшены, грузила борются с течением, блесны работают что надо, нет только рыбы.

Утлое суденышко неожиданно вздрогнуло, мой напарник неуклюже заворочался в лодке. Его самодельное с титановым концом удилище изогнулось дугой. Андрей своевременно дает слабину, а затем подводит рыбу к лодке. Медленно извлекаются десятки метров лески. Я с багром приподнимаюсь на колени и в напряжении жду. Вот настал самый ответственный момент — забагрить. Не оплошать бы! Почти навскидку выбрасываю свой длинный и легкий багор и, накрыв им, как мне кажется, чавычу, резко тяну его на себя. Попал!

Подтянув рыбу к борту лодки, я увидел, что багор, зацепив ее за бок, тут же вышел из него, собрав в большую морщину только рыбью кожу. Поднимать в таком положении тяжелую рыбу рискованно. Может сорваться.

Между тем мой напарник в азарте продолжал тянуть. Голова рыбы с торчащими острыми крючками была уже у самого борта туго накачанной лодки. Поддавшись его нетерпению, я тоже приналег на багор и... сердце мое екнуло от ощущения того, что я коснулся багром борта лодки. Андрей еще ничего не понял, ведь его чавыча была уже в лодке, лицо счастливца сияло радостью, а я-то за секунду до этого момента услышал предательское «пшшш».

«Андрей,— нарочно бодрым голосом промолвил я,— ничего страшного. Сейчас отвяжемся — и к берегу, а там починим лодку и еще порыбачим».

Я перевернулся на правый бок, подтянулся за веревку и попытался развязать узел, но что это? Наша лодка давала быстрый сильный крен на левый борт. Оглядываюсь. В лодке полно воды, мой рыбак дрожит, вцепившись одной рукой в туго накачанный правый борт, а левой удерживает притихшую чавычу и прижимает к сапогу. Да мы же тонем!

Слава Богу, лодка быстро набрала воды, а я замешкался с узлом! Нетрудно представить, что бы было с нами, окажись мы в такой ситуации на быстром течении. А пока мы держимся за спасительный борт «Уфимки», не давая пойти ко дну рыболовным снастям, сапогам, одежде и трофею. «Кричи,— прошу я Андрея,— зови на помощь!» Наконец-то на ближней к нам лодке засуетились, взвыл мотор, и она направилась в нашу сторону. Но причалить прямо мешает коряга, к которой мы привязаны. С трудом ребята добираются до нас и снимают с полузатопленной «Уфимки». Нам повезло. Мы спасены! Промокшие до пояса, с замоченными документами, но с сапогами, спиннингами и снастями, а главное с ценным трофеем, мы доставлены на клочок сухого берега, где можно заклеить лодку и привести себя в порядок.

Между тем день переходит в вечер, возвращается и третий наш товарищ с приличной чавычей. Кто за дровами, кто готовит уху. Вот уже и полыхает костер. Тихо разговариваем в наступивших глубоких сумерках. Но что это шевельнулось возле охапки срезанных стеблей шеломайника, которыми накрыты выпотрошенные и присоленные самки? Ба! Да это же хозяйка-норка пришла к нам в гости.

Голод не тетка, заставил-таки подойти ее к самому злейшему врагу — человеку. Самочка норки юркнула в ворох дров, обежала вокруг костра и палатки, обнюхала носок моего сапога и снова принялась за хребет чавычи, пытаясь утянуть его подальше в кусты. Да, тяжело лесным зверюшкам в этом году из-за небывало высокого и продолжительного подъема воды, вот и жмутся они к рыбакам в поисках съестного. В почти полной темноте пытаюсь сделать на память хоть какой-то снимок этого зверька. Когда еще подвернется такой случай!

Молнией взрывает темноту электронная вспышка простенького фотоаппарата, глаза зверька лучатся малиновыми искорками, и снова густая тьма поглощает все вокруг. Это ли не чудо, все что нас окружает в этих краях? И такая своенравная река, которая никак не угомонится, все время примеряет для себя новые одежды-берега, рождает новые протоки, замывая старые.