Когда я заболел этой темой — Русской Америкой? Уже и не помню.

Может быть еще мальчишкой, когда коллекционировал старинные монеты и мне приносили наши, местные, деньги — медные неправильной формы кружки с выдавленными буквами «денга» и цифрами, если не ошибаюсь, 1747. Их находили на берегу реки Камчатки рядом со старым селом — Нижнекамчатском. В то время село еще не было закрыто, там жили люди, но старинная церковь, которая позже сыграет большую роль в моей жизни, уже тогда была приспособлена под складское помещение, пройдя этапы большого советского пути от клуба и детского садика до склада. Позже именно она, старинная заброшенная церковь, переживет и само село — все здесь превратится в прах, в тлен, а она выстоит — видимо, в этом и есть высшая справедливость. И не только выстоит, но и объединит людей двух разных континентов.

Но это будет потом.

И потом, когда меня увлечет история моей земли, моей родины — Камчатки, я узнаю и трагическую историю человека, подвиг которого и подвигнул россиян к освоению Алеутских островов и Аляски, Емельяна Софроновича Басова, нижнекамчатского казака, впоследствии, по горькой нищенской нужде, фальшивомонетчика. И не эти ли деньги, отлитые Басовым, вымывала для нас река, пробуждая сначала любопытство, а потом и интерес, увлечение, профессиональный журналистский, а потом уже и писательский поиск. Ведь все в нашем мире взаимосвязано и ничего не бывает случайно. Мы еще в школе на уроках обществоведения зубрили, что случайность — это проявление закономерного.

И главная закономерность, которая мне открылась,— вне исторической памяти не может быть полноценной любви к своей родине, как к малой, так и к большой.

И вот уже много лет, работая в библиотеках и архивах, расположенных в самых разных городах России, я пытаюсь воссоздать историю своей малой родины. Написаны три книги: «Покорители Великого океана», «Встречь солнцу» и «Потомки остроклювого бога (Камчадалы)».

Поиски завели далеко: работая над третьей и четвертой частями своего романа-исследования «Встречь солнцу», я изучаю уже историю России, историю промышленного освоения северо-восточных земель — Сибири, Русской Америки — и Великого океана — Северной Пацифики. Здесь все непросто — вопросы политические и экономические, нравственные и национальные переплетаются в такой сложный клубок, который порой не распутать: узлы завязаны настолько крепко и нити исторических судеб как целых народов, так и отдельных личностей так переплетены между собой, что только диву даешься.

Но и понимаешь, насколько многогранна история, насколько она противоречива и сложна. В полном соответствии с тем, что мы видим сами сегодня на примерах собственной жизни — как ломаются представления, рушатся идеалы, приходят новые установки, которые входят в противоречие со всем тем, чему нас учили на протяжении десятилетий, втолковывая как азбучные истины.

Точно так же рушатся идеалы и представления классической русской истории, которую мы проходили в советской школе. Многое было не так, а еще больше — совсем не так. Взять главное — мы отрицали русскую монархию и уничтожили семью последнего царя, но все годы Советской власти прожили при советских монархах. И не только в СССР, но и во всех странах социалистического лагеря.

И таких примеров множество. Как множество таких — противоречивых и противоречащих друг другу — примеров в истории родного Отечества, как и в истории мира. Просто нас не учили исторической диалектике, нас не учили думать о прошлом, вырезав в 1937 году на корню целое поколение наших дедушек — то самое поколение, которое и образует преемственность.

К чему я это говорю. Да к тому, что когда в 1991 году мы принимали на Камчатке первую делегацию американцев (кончилась холодная война и Камчатку открыли для иностранцев), мы познакомились с чудесной женщиной — Вин Перман (Win Perman), которая приехала к нам со своими взрослыми детьми — сыном, который был членом городского Совета города Уналаска на острове Уналашка — города, ставшего побратимом с Петропавловском, и старшей дочерью, проживающей на Аляске. Вин всю жизнь сама прожила на Аляске и была влюблена в этот край. Это увлечение историей Аляски, историей Русской Америки и стало причиной приезда ее в Россию, на Камчатку. Она потом приезжала еще, вместе с сыном Гленом (Glen), который в то время работал уже в правительстве штата Аляска, и второй дочерью, моей коллегой журналисткой, Сэнди (Sandy), которая сделала первое сообщение в американской печати о моих книгах по истории Русской Америки. Они были у нас в гостях, моя жена Татьяна угощала их нашим национальным блюдом — пельменями, которые и Вин, и ее дети, попробовали впервые в жизни. Встречались мы с Вин и в Америке, тоже были у нее в гостях, сейчас она живет в штате Вашингтон, недалеко от столицы, Олимпии. И вот что мне бросилось в глаза, и, честно говоря, даже защемило сердце, когда во время одной из самых первых наших встреч на одной из стен дома ее матери, старенькой уже итальянки, я увидел множество фотографий — родословное древо этой англо-итальянской американской семьи. Для Вин, ее сестры, их детей и внуков история семьи — святая святых. А мы десятилетиями боялись сказать доброе слово о своих предках, которые в своем большинстве оказались или могли оказаться врагами народа, потому что врагами народа были в СССР не только враги из бывшей ленинской гвардии, но и лучшие представители простого народа.

Как мы обделены в самом естественном — любви к ближнему, и прежде всего к самым ближним из ближних — своим предкам, как мы обкрадены в исторической своей памяти.

Когда я впервые в 1991 году, в год 250-летия открытия экспедицией Беринга-Чирикова берегов Америки, побывал в тех землях, о которых так много уже знал заочно, то больше всего меня поразила не красота Аляски (а она прекрасна!), не города и поселки (нарядные и красивые!), не жилища американцев (как правило, двухэтажные и со всеми удобствами!)... Меня поразило другое.

На острове Уналашка по сей день действует православный храм Вознесения, построенный руками апостола Сибири и Америки Иннокентия в середине прошлого века. Примерно в это же время по указанию святого Иннокентия была перестроена и церковь Успения Божьей Матери в Нижнекамчатском остроге (будущем селе). Святой Иннокентий в 1840-х годах дважды побывал в Успенской церкви Нижнекамчатска и первый из церковных историков отмечал историческое значение этой церкви, приспособленной впоследствии советскими чиновниками под склад,— именно отсюда, из-под сводов нижнекамчатской проповеднической церкви, началось, с крещения алеутского мальчика Темнака в 1747 году, движение русского православия в Русскую Америку, где и по сей день действуют десятки православных храмов в эскимосских, индейских и алеутских поселениях.

На острове Кадьяке мы гуляли по улицам, названным в честь Резанова, Баранова, Шелихова. Побывали в музее Российско-Американской компании. А в один из вечеров были на юбилейном (исполнялось 20 лет!) спектакле «Крик дикого барана» о жизни первого правителя Русской Америки Александра Андреевича Баранова. Это был народный спектакль, но вы бы видели игру актеров, оформление спектакля, костюмы...

На острове Еловом, в небольшой часовне, мы почтили память святого Германа Аляскинского — одного из четырех святых Русской Православной церкви в Америке.

В столице штата Аляска небольшом городе Джуно мы побывали в государственном музее Аляски — в те дни экспонировалась выставка, посвященная освоению Русской Америки нашими славными предками россиянами.

И мне было очень больно за свою страну, растоптавшую собственную историю.

Конечно, у американцев история не насчитывает такого количества веков, как история Россия, о чем с восхищением говорили нам сами американцы. Но такому бережному отношению к истории, какое мы увидели в США, нам нужно учиться, учиться и учиться. Но только не так, как завещал нам Ленин и его соратники, искромсавшие историю великой России на идеологические лоскутки, из которых связали удобный для вытирания грязных кирзовых сапог тряпичный коврик.

В прошлом году, благодаря помощи наших американских друзей из Тихоокеанского центра сохранения природной среды и ресурсов (PERC), группе камчатцев посчастливилось побывать в столице Русской Америки — Новоархангельске (Ситке) на Аляске и в Форте Росс в Калифорнии.

Ситка — маленький городок. Мы объехали его на автомобиле, несколько раз прошли туда и обратно пешком, облетали на самолете и еще умудрились рассмотреть с воды с борта промыслового судна — троллера, на котором мы ходили на рыбалку.

Это удивительный городок с удивительными и чудесными людьми. Столько улыбок, сколько нам подарили в Ситке, хватило бы, чтобы сделать счастливыми добрый десяток людей, а нас было всего четверо.

Здесь свято чтут историю Русской Америки. Восстановлен старинный Михайловский собор, дом епископа Вениаминова — святого Иннокентия, открыт памятник Александру Андреевичу Баранову.

Хотя, казалось бы, кто они американцам. Русские, которых долгие годы холодной войны приучали ненавидеть, а не любить. Быть готовыми убивать...

А мы проезжаем по местам, святым для наших патриотических чувств, и видим не развалины, не склады из церквей, не поваленные кресты на могилах людей, так много сделавших для России, а видим восстановленные церкви и соборы, открытые для людей музеи, рассказывающие о нашей былой славе, проезжаем по улицам, названным в честь русских людей, имена которых уже не помнят в самой России...

Мы были и в Форте Росс. Нам, русским, была оказана особая честь — выстрелить из сигнальной пушки. Мои камчатские коллеги делегировали это право мне. За что я им и благодарен. Потому что для меня зажечь фитиль пушки в самом южном форпосту России в Америке — Форте Росс — было глубоко символично.

Но еще больше я благодарен американцам, которые каждый новый день сохраняют эту старинную традицию Форта, начиная с 1812 года, когда Иван Александрович Кусков, выполняя волю Николая Петровича Резанова, наследника основателя Русской Америки Григория Ивановича Шелихова, и правителя Русской Америки Александра Андреевича Баранова, основал эту крепость в Калифорнии недалеко от Сан-Франциско.

Благодарен, потому что вспоминаю Нижнекамчатск, от которого ровно ничего не осталось. Он истлел. Ушел в землю. Исчез.

А ведь Нижнекамчатский острог — это первая столица Русской Америки. Основа основ продвижения россиян встречь солнцу, на восток, на Алеутские острова и Аляску.

Именно из Нижнекамчатска начал свой промысловый поход Емельян Басов. И он-то зажег путеводную звезду для нескольких поколений россиян, выходцев с Русского Севера (Поморья), кто на свой страх и риск строил шитики и боты и шел осваивать неведомые земли, богатые мягкой рухлядью — драгоценным мехом пушных и морских зверей.

Но кто воздвиг ему памятник в России?

Кто воздвиг памятник славным российским мореходам, покорившим Великий океан и положившим к ногам императриц драгоценное ожерелье из тихоокеанских островов — Курильских, Командорских, Алеутских — и матерой земли — Аляски?

И какова судьба этих чудо-богатырей? Емельян Басов, разорившись и став фальшивомонетчиком (чтобы снарядить экспедицию на открытый им остров, который, по его мнению, был просто фантастически богат медной рудой, с чем, кстати, согласен был и Михайла Ломоносов — остров Медный), встретил свою смерть на Нерчинской каторге.

Никифор Трапезников, предтеча Григория Шелихова, иркутский купец, разорился, снаряжая многочисленные экспедиции, и умер в нищете.

Григорий Шелихов, основатель Русской Америки, по одной из гипотез, разорившись, покончил жизнь самоубийством в самом расцвете сил — ему не было еще и пятидесяти.

Николай Петрович Резанов, несправедливо забытый руководитель первой русской кругосветной экспедиции, надорвал свои силы в той неравной войне за руководство экспедицией, которую повел с ним с первых же дней руководитель морской части экспедиции Иван Крузенштерн. На Камчатке, после расследования злоупотреблений властью и полного признания вины Крузенштерна, что грозило арестом и позором, позором не только лично Крузенштерну, но и всей России, Резанов во имя России простил Крузенштерна, который позже о нем не скажет и не напишет ни одного доброго слова. И ведь это тот самый Резанов, которого полюбила самая красивая девушка из Сан-Франциско, Кончита, и которая была верна его памяти всю свою жизнь. Николай Петрович похоронен в Красноярске, вдали от российской столицы, куда он так и не смог уже вернуться из Русской Америки, отдав ей все свои силы и жизнь. Кто помнит это у нас в России?

А в США его памяти посвящены десятки книг.

Правда, будем справедливы, нужно признать, что в последние годы, когда мы приобрели относительную свободу для выражения своих исторических оценок, в России тоже появляются книги о Русской Америке. В 1995 году в серии «Отечество» в Красноярске вышел сборник «Командор», подготовленный Ю. Авдюковым, Г. Быконя, Н. Ольховой и А. Сурник. То есть память все-таки, слава Богу, возрождается.

Как возрождается она и у нас, на Камчатке. Это говорит о том, что в нас по-прежнему живет или оживает чувство сопричастности к великой истории нашей России, чувства граждан и патриотов своей страны. А без этого не мыслимо никакое Возрождение.

В 1993 году мы восстановили Нижнекамчатскую церковь Успения Божьей Матери. Клич был кинут по всей Руси Великой. И это не красивые слова. Наше обращение по восстановлению церкви было опубликовано в самых патриотических средствах массового издания того времени (а это было в самом начале 90-х): в «Литературной России» и «Голосе Родины». Переводы в 5-10 рублей на восстановление церкви мы получали из самых разных уголков России.

Одним из первых поддержал идею восстановления церкви праправнук святителя Иннокентия иеромонах Иннокентий. И мы с ним подготовили обращение, которое потом было распространено в России и США и итогом которого стало не просто восстановление церкви в заброшенном Нижнекамчатске, расположенном в 40 километрах от ближайшего населенного пункта и связанном с ним только в летнее время по реке, а и проведение Всероссийского праздника, посвященного 250-летию с начала промыслового освоения россиянами Русской Америки.

Мог ли состояться в прошлом и, наверное, уже и в будущем праздник под таким названием? В это не верил НИКТО, начиная с меня самого, идеолога и организатора такого праздника.

Но случилось чудо — праздник состоялся. Решение правительства о его проведении подписал Председатель Правительства В.С. Черномырдин. В восстановленной Нижнекамчатской церкви 12 августа 1993 года, в день выхода шитика «Святой Петр» Емельяна Басова из устья реки Камчатки в открытый океан, крестили людей, освящали церковь два священника — один из Петропавловска, а другой с острова Атту, откуда и был родом первый алеутский христианин Павел, бывший Темнак.

Среди американских гостей был и старый алеут из Уналашки — церковный староста той самой церкви Вознесения, построенной руками святителя Иннокентия.

И это был наглядный пример того, как общая история может связывать совсем незнакомых людей, объединять их, сближать...

Но есть связи и отношения, которые никогда и не разрывались — ни в годы существования Русской Америки, ни позже, ни в годы холодной войны, ни сейчас. Ведь голубая нива Северной Пацифики со своими неисчислимыми богатствами привлекала не только русских мореходов-зверобоев, но и тех, кто пришел к берегам Тихого океана, покорив индейские земли,— и канадских зверопромышленников и американских китобоев. Именно тогда завязывались сложные морские узлы взаимоотношений между теми, кто считал себя хозяином здешних богатств, и теми, кто с этими правами давно уже привык не считаться. Морской узел развязывается просто — дернул за нужную веревочку и нет узла. Но сколько не дергай за другие веревочки — узел не развяжется никогда. Его можно только разрубить.

Узлов хватало. То русские гоняли американских, канадских и японских браконьеров в своих водах. То американцы не знали, как избавиться от русских и японских рыбаков, промышлявших окуня и камбалу, хека и пристипому у самых американских берегов, сводя на нет баснословные прежде запасы в аляскинских, гавайских и калифорнийских водах.

И этот процесс не прекратится никогда, потому что воды Северной Пацифики, прежде всего Берингова моря, не могут и никогда не будут принадлежать одному государству.

И это наше общее — история, экология, экономика, политика... Все, что хотите. Оно НАС и сближает, и разделяет, волнует, нервирует, беспокоит, тревожит, радует, восхищает, удивляет... НАС — то есть, как минимум, две стороны, два государства, два народа. И как бы хорошо или плохо мы не относились друг к другу, это ОБЩЕЕ и останется для нас общим, неразрывным, вечным.

Вот почему, когда я стал заниматься историей освоения живых ресурсов Северной Пацифики, мой интерес к Русской Америке и территориям, входившим в сферу деятельности Российско-Американской компании, еще более окреп: ведь они начали первыми промышленное освоение, то есть были пионерами, стояли у самых истоков, являлись базовой основой для будущих поколений зверопромышленников, китобоев, рыбаков. И нынешний юбилей Российско-Американской компании — в июле ей было бы 200 лет — это общий праздник для всех в США, Японии, Канаде и России, для кого промысел рыбы и морепродуктов в северной части Тихого океана является смыслом жизни и самой жизнью.

Мне всегда хотелось рассказать об этой истории рыбаков-тихоокеанцев, собрать материал о прошлом и настоящем, поразмышлять о будущем... Я уже говорил, что написал три книги, но это не приносило удовлетворения в том смысле, что очень много интересного материала оставалось неиспользованным. Я, конечно, понимал, что таков закон писательского труда: набираешь материала, как можно больше, а в книгу выбираешь только самое-самое. Но, тем не менее, хотелось и этот «лишний» материал довести до своих читателей.

И мне повезло — однажды в Москве мне дали адрес очень интересного человека — президента Географического общества Аляски Роберта Хеннинга (Robert Henning). Мы начали с ним переписываться, а в 1991 году, когда я в составе экспедиция «Русская Америка-250» был в Сиэтле, Роберт Хеннинг пригласил меня в гости — он жил недалеко от Сиэтла в Эдмонде.

Это была незабываемая встреча. Роберт Хеннинг действительно удивительный человек, влюбленный в Аляску, где он провел лучшие свои годы. Эту свою любовь он воплотил в прекрасный журнал «География Аляски», который издавал много лет подряд (он совсем недавно по возрасту отошел от издательских дел, но журнал продолжает выходить). И мы сегодня представим этот журнал на страницах «Северной Пацифики», вы сможете познакомиться с ним и оценить качество тех материалов, которые в нем были опубликованы. Но самое главное все-таки не в этом, а в том, что Роберт Хеннинг поселил во мне надежду, дал идею, как можно распорядиться материалом, который еще не нашел выхода в новых книгах: этот материал можно дать в журнале, а журнал назвать, конечно же, «Северная Пацифика».

Так, идя по следам Русской Америки, ее прошлого и настоящего, родилась идея о создании нашего журнала. Напомню, что это произошло в сентябре 1991 года. А летом 1996 года, ровно через пять лет, уже вышел первый номер, который также связал всех тех, кто интересуется прошлым, настоящим и будущим нашего общего природного и культурного наследия — Северной Пацифики в России, США, Канаде, Японии, а теперь уже и в Корее, может быть, и в Китае.