Такой вопрос резонно возникает, а нужна ли береговая переработка рыбы вообще, если она первая пришла в упадок во времена перестройки по сравнению с флотом, который еще работает.

Давайте разберемся. Ни для кого не секрет, что развитие дальневосточного отечественного флота пошло от берега, от береговых рыбоперерабатывающих участков, баз, рыбозаводов, рыбокомбинатов. Сначала были лодки, потом весельные, парусные боты, кунгасы, затем парусные и моторные шхуны и уже потом пошли сейнеры, траулеры, большие траулеры и супертраулеры и наконец рыбные монстры. Техническая эволюция, если хотите, никуда от этого не денешься. Что в итоге? А в итоге 11 из 13 мировых районов промысла рыбы и морепродуктов подорваны. На нашей с вами памяти прекратила свое существование олюторская, гижигинская, охотоморская сельдь, явинская камбала, бристольская камбала и окунь, командорский красный окунь, гавайская пристипома, западноберинговоморский минтай, на очереди охотоморский минтай. И как следствие, монстры и супертраулеры изгнаны из вод Чили, изгоняются из вод США и Канады, Япония несколько лет не строит супертраулеры. А что делает рыбная Япония? А рыбная Япония строит береговые рыбокомбинаты. Круг замкнулся?! Закономерно ли это? Я уверен абсолютно! И тому есть несколько объяснений.

Первое — экологический фактор. В силу своей подвижности, флот в состоянии собраться в любом месте, где есть рыба и выловить любое ее количество, то есть уничтожить. Рыбаки знают экспедиции в 200-300 судов на промысле иваси, перуанской ставриды, охотоморского минтая. Рыбокомбинаты, в силу ограниченности своего прибрежного флота, физически не имеют такой возможности, то есть режим их работы наиболее щадящий для экосистемы.

Второе — сырьевой фактор. Суда в основном ориентированы на 1-2 вида рыбы и морепродуктов. Филейщики рентабельно могут работать в основном только на минтае или ставриде. Крабовые суда физически не могут обрабатывать другой сырец. Рыбокомбинаты могут работать на любом сырье, даже на мороженом, и вырабатывать продукцию 200 наименований. Далее, самый важный аргумент не в пользу морской переработки — филейщики, работающие на охотоморском минтае, вырабатывают (напр. судами типа МФТ) до 600 тонн икры минтая, для чего им за путину физически необходимо поднять на борт 12.000-15.000 тонн рыбы-сырца, но в трюм проходит только 1.000-1.200 тонн готовой продукции, включая икру. Иными словами, на основе действующих коэффициентов использования рыбного сырья, эти суда выбрасывают в море 10.000-12.000 тонн отходов, в том числе 5.000-6.000 тонн рыбного белка! И по-другому они не могут. Технологический процесс предопределяет каждую филейку пропускать через так называемый телевизор, с целью отследить наличие самой мелкой рыбной косточки, но тогда будет сдерживаться выпуск самой лакомой продукции- икры. А это — заработок. Вспомните олюторскую селедку? Заметы до 1000 тонн, сдачи нет. Зачем ждать сдачу, выбираем невод, новую поймаем. Поймали. Вычерпали. Угробили. Как это назвать? ВАРВАРСТВО! Береговые рыбокомбинаты так не работают.

ВЫВОД: дитя погубило мать. Сезонная база Анапкинского рыбокомбината в б. Лаврова имела посольные мощности (чаны) на 35.000 тонн олюторской и корфско-карагинской сельди. Не стало сельди, не стало предприятия, которое само по себе не могло погубить эту сельдь.

Третье — экономический фактор. Одно судно типа МФТ стоит для общества (страны или АО) 17-22 млн. долларов, которые можно отдать, только извлекая и перерабатывая сырье-рыбу. Судно продуктивно работает на минтае всего 4-6 месяцев в году, при этом губя до 80 процентов сырья. Иными словами, стоимость судна, за которое общество должно отдать сырец, возрастает до 100 млн. долларов. Судно типа МРКТ стоит уже 35 млн. долларов, и, работая по такой же варварской схеме использования сырья, как МФТ, общество должно отдать сырца эквивалентной стоимостью уже 200 млн. долларов. Тем более, что эти суда выпускают филе, которое отнюдь не идет на российский стол. Спрашивается, зачем обществу эти суда, если за 200 млн. долларов можно восстановить всю береговую обрабатывающую сеть западной Камчатки. Аналогичные выводы сделаны американцами, о которых прекрасно сказано в журнале «Северная Пацифика» N° 1 за 1998 год. Там сокращают 15! супертраулеров, и куда вы думаете пускают освободившийся сырец — правильно, в берег. И если уж планировать стратегически, то очевидно, что будущее за берегом.

Четвертое — технологический фактор. Беспристрастная статистика свидетельствует: да, выработка в денежном выражении на одного работника на судне типа МФТ больше в 34(!) раза, чем выработка на одного работника на нашем заводе. Вроде бы и флаг в руки флоту. Но, к сожалению, это единственный плюсовой показатель для судов этого класса (ведь мы оцениваем морские и береговые производства с законченным циклом). Фондоотдача у берега выше в 2-5 раз, так как суда — очень дорогое производство. Сырец берег использует весь, а если его пустить на производство консервов, то окажется, что с 1 кг поднятого на палубу сырца берег вырабатывает в 2.5 раза больше продукции в денежном выражении. Ну сами посчитайте, с 1кг сырца-минтая на ПРКЗ получается 2 банки консервов стоимостью 1 $ США, 50 граммов икры стоимостью 0.5 $ CША, а с 1 кг сырца минтая, поднятого МФТ (80% уходит обратно в море в виде измельченных фракций), получается 50 граммов икры стоимостью 0.5 $ США и 50 граммов филе стоимостью 0.1 $ США. То есть с 1кг минтая мы получаем в 2.5 раза больше денег и в 5 раз больше продукции в весовом выражении. Соответственно, мы больше платим налогов, у нас больше задействовано людей, мы не губим сырец. Мы подсчитали: нам необходимо всего 15-17 млн. долларов на строительство флота, который полностью обеспечит нас сырцом круглый год, из которого мы выработаем продукции на 35-37 млн. $ США. Программа находится в департаменте рыболовства. Так вот пусть 1 МФТ, стоимостью тоже 15-17 млн. $ США выработает продукции на 35 млн. долларов. А их только в ЗАО «АКРОС» 7 штук. Вот такая арифметика.

Теперь позвольте указать на моральную сторону вопроса. Не будет большой тайны, если сказать, что вся рыбопромышленная деятельность на Камчатке начиналась от многочисленных рыбоперерабатывающих сезонных баз, рыбозаводов и рыбокомбинатов. Затем берег первый раз обокрали, изъяв у них всю добывающую структуру и передав это рыболовецким колхозам (по типу МТС в сельском хозяйстве). Затем оперившийся флот обокрал береговую обработку уже в виде угробления сырьевой базы, о чем говорилось выше. Затем, в третий раз, береговые предприятия обокрали в виде навешивания на них всей поселковой инфраструктуры — школ, больниц, котельных и т.д., а, к примеру, БОР — база «Океанрыбфлот» Камчатрыбпрома — в течение 20 лет не имел даже своего здания, только флот. Пришла перестройка, рыночные отношения, каждый стал считать свою копейку, естественно, берег и тут оказался в проигрыше. Простой пример: тот же БОР — но теперь уже АО «Океанрыбфлот» — имел возможность продать около 40 (!) судов на металлолом, пополняя свои оборотные средства, а что продавать, например, Петропавловскому РКЗ, который не имел судов и сейчас практически не работает только из-за отсутствия сырца. А нам в этом году наш славный рыбный департамент администрации Камчатской области даже не выделил рыболовный участок, мотивируя тем, что ПРКЗ не находится в Усть-Большерецком районе (в реки которого пришло в 1998 году более 100 тысяч тонн горбуши) и поэтому преимущественного ПРАВА(!) на рыбалку на р. Большой не имеет. Все имеют, а мы, старейшее предприятие Дальнего Востока, не имеем?

Теперь, извечный вопрос, что делать? А начинать надо, по нашему разумению, с пересмотра самой деятельности береговых предприятий, с изучения общественного мнения по этому вопросу. Мы уверены, что береговые предприятия на Камчатке очень выгодны и нужны, но вопрос, как они должны работать, сколько их нужно, в каких местах? Мы считаем, работать они должны вахтовым (сезонным) методом, и наш комбинат готов стать базовым предприятием для отработки предлагаемой схемы возрождения нашего рыбного побережья. Это решило бы несколько проблем.

Не лучше ли, если все деньги, которые государство, предприятия, люди тратят на поддержание инфраструктуры поселков побережья Камчатки (какой бы она ни была сейчас), направить на строительство жилья в Петропавловске для сегодняшних жителей этих поселков? Компенсацией за жилье на побережье будет предоставление жилья в городе, которое наверняка будет лучше. Это несомненно оживит простаивающие строительные предприятия Петропавловска и Елизова. Предлагаемый вахтовый метод работы береговых предприятий побережья Камчатки — это очень хороший, но забытый метод работы здесь японцев. Им тогда это было выгодно, это сейчас выгодно на Аляске, да, видимо, другого решения и нет. Кто здесь теряет? Все только выигрывают! Другое дело, на это нужны деньги, но это дело администрации области, депутатов и кандидатов в депутаты, мэра, губернатора. Смогла же администрация области пробить газовый проект общей стоимостью 400 млн. долларов, а здесь надо минимум на порядок меньше. Да и настоящая ситуация сейчас в некоторых северных поселках (Крутогорово, Ильпырь) такова, что уже сейчас необходимо вывозить — спасать!!! — людей. То есть такая программа уже сейчас стучится в дверь, и чем скорее за нее какой-либо лидер в области возьмется, тем лучше будет всей области. Мы от «простаивающего» побережья ежегодно теряем половину областного бюджета. Наше потенциально заложенное богатство в виде подходов горбуши, возрожденной сельди, белорыбицы уходит к приморцам, сахалинцам, иностранцам, но не возвращается к нам. Ведь еще японцы в 20-40 годах имели около 100! рыбоперерабатывающих участков на Камчатке, каждый год завозили до 25 000! сезонных рабочих. Так почему мы должны это забыть. Газетная полоса не позволяет привести еще массу положительных аспектов к данному предложению, но для людей думающих и радеющих за процветание Камчатки, мы уверены, вопрос очевиден. Конечно, в одночасье это не решить, но программа должна быть долговременной, просчитанной, и на первом месте должен стоять человеческий (социальный) фактор, а потом уже экономический.

Время подтвердит правоту наших доводов, но так хочется, чтобы хорошее и мудрое наступило раньше. Призываем всех жителей Камчатки обсудить положение в нашей, несомненно, ведущей рыбной отрасли. Мы потенциально относимся к самому богатому региону в мире, поэтому просто обязаны и жить подобающе, но никто, кроме нас самих, к этому светлому будущему не приведет. Мы предлагаем вариант решения одной проблемы — проблемы эффективного использования нашего шельфа через работу береговых предприятий, с которых и началось все развитие Камчатки.