Пополнение образовало так называемую «каботажную» группу. Траулеры «Дальневосточник», «Блюхер», «Буревестник», «Восток» и «Палтус» были построены в 1929—1931 гг. за границей и являлись вполне современными судами. Ранее они принадлежали владивостокскому Тралтресту, закрытому за «неперспективностью». Первые годы в составе АКО траулеры не использовались для лова рыбы, выполняя роль транспортов или ледоколов. «Дальневосточник» с 1936 г. служил в качестве пассажирского и административно-разъездного судна. Траулеры имели грузоподъемность около 200 т. Как показал опыт, каботажная группа АКОфлота оказалась в камчатских условиях весьма мобильной, ее суда регулярно и значительно перевыполняли планы перевозок, их оборачиваемость была значительно выше, чем крупнотоннажных пароходов.

Вечером 7 мая 1936 г. «Буревестник» под командованием капитана П. А. Глинского вышел из Петропавловска на западное побережье. На нем находился палубный груз в количестве 120 т (22 т горючего в бочках и трубы) и 150 пассажиров. В числе последних были четверо сотрудников НКВД, пограничники, краснофлотцы, стахановцы рыбокомбинатов, женщины с детьми и работники политотдела АКО. Стахановцы разместились в первом трюме, краснофлотцы, женщины и дети — во втором, сотрудники НКВД — в каюте, а остальные пассажиры расположились с вещами на машинном кожухе.

Перед выходом в море «Буревестник» не получил метеосводки. В начале плавания ничего не предвещало осложнений. С 5 часов утра 8 мая задул попутный ветер, увеличивая ход траулера до 8 узлов. Ветер постепенно усиливался и к середине дня превратился в циклон. Сообщение об ухудшении погоды пришло на судно с опозданием, в тот момент, когда вокруг уже бушевал ураганный ветер силой до 11 баллов.

Как только волны стали попадать на палубу, находившимся там пассажирам предложили спуститься в трюм. Те вещи, которые они не взяли с собой, вскоре были смыты за борт. После полудня шторм усилился настолько, что волны стали полностью накрывать траулер и срывать палубный груз. Его перемещение создало крен судна, и мощная волна захлестнула кочегарку и машину, разметав по ним уголь и шлак, которые попали в льяла и засорили водоотливную систему.

В 11 часов 8 мая был объявлен аврал. Матросы, руководимые старшим помощником капитана П. Д. Киселевым, работали на палубе: они с риском для жизни сбрасывали находившийся здесь груз за борт. От сильной качки бочки и трубы, перемещавшиеся по палубе, наносили повреждения оборудованию судна.

В машине боролись за живучесть судна кочегары, механики и машинисты, возглавляемые старшим механиком Н. Г. Оборотовым. Уровень воды здесь медленно повышался и вскоре подошел под мотыли главной машины. Плававшие в воде шлак и мусор попали в ее движущиеся части, в результате чего машина стала греться. В это же время в кочегарке вода залила среднюю топку парового котла, что угрожало его взрывом. Давление пара упало, машина остановилась, судно осталось без хода и управления. Вода, поступавшая из румпельного отделения в кормовые жилые помещения, серьезно повредила каюты комсостава.

Среди части пассажиров распространились панические настроения. «Здесь проявил малодушие… помощник по комсомолу Микояновского комбината, который пускал разговоры о том, что тральщик гибнет». Для предотвращения паники командование судна мобилизовало пассажиров на помощь экипажу. В течение суток они вручную ведрами отливали воду из кочегарки и машины. В этой экстремальной ситуации не лучшим образом повели себя сотрудники НКВД. Один из них «забегал в трюм, выгоняя пассажиров на отливку воды, угрожая им револьвером, а так же лез не в свои сани в части распоряжений, за что старший помощник Киселев его неоднократно одергивал». Наиболее организованными оказались самоотверженно трудившиеся политотдельцы, стахановцы и военнослужащие. С их помощью вода была удалена из машины и кочегарки, судно получило ход.

С 4 часов утра 9 мая шторм стал стихать, но вода продолжала прибывать в кормовые помещения судна. Машина, загрязненная углем и мусором, по-прежнему грелась. Капитан запросил управление АКО о разрешении прекратить рейс и возвратиться в Петропавловск, на что получил согласие. С прибытием в порт испытания для экипажа не закончились — здесь разразился шторм пострашней, чем в море. Сразу же после прихода траулера началось расследование происшествия. «И вот местные следственные органы, военный прокурор… повел следствие по этой аварии. Следствие велось 13 дней, было допрошено 16 человек. Этот следственный зуд… держал в напряженном состоянии весь экипаж. Каждый думал, что вот-вот пришьют дело. А следствие велось именно под этим углом…».

Местная военная прокуратура, занимаясь поисками «диверсионных актов», явно переусердствовала. Происшествие вначале должна была расследовать аварийная комиссия петропавловского порта, и только после этого дело могло быть передано в прокуратуру для привлечения виновных к ответственности. Результаты, к которым в 1936 г. могло привести служебное рвение карательных органов, нам теперь хорошо известны.

Виновников аварии, «к великому огорчению местных органов», не нашли. Напротив, бюро обкома ВКП(б) и начальник АКО И. А. Адамович объявили экипажу благодарность за то, что «он с честью выполнил долг советских моряков в борьбе со стихией». Определенную роль в благополучном окончании дела сыграло заступничество ехавших на траулере политотдельцев. 17 мая 1936 г. в докладной записке заместителю начальника политсектора АКО В. Т. Ершову они высоко оценивали самоотверженную и слаженную работу командования и экипажа судна. «Благодаря нерастерянности командования судна и лично капитана товарища Глинского и помполита товарища Петрова, были приняты меры по спасению людей из кормовых кают и трюма, а также мобилизована была вся команда и пассажиры на откачку воды, задраивание отдельных люков. Горячее участие принимали политотдельцы, стахановцы и ехавшие пограничники-красноармейцы и краснофлотцы. Благополучный исход относим исключительно к находчивости командования судна, которое, несмотря на личный материальный ущерб, понесенный во время шторма, даже лишившись кают, вело борьбу со стихией за спасение судна».

Под понятие «диверсии» в 1936 г. легко могло попасть обычное техническое происшествие. В отчетных материалах, представляемых командованием судов руководству АКО, содержался особый раздел, носивший название «Диверсионные акты». В качестве одного из них, якобы имевшегося на «Буревестнике» в июле 1936 г. во время рейса по западной Камчатке, называлось обнаружение гайки «неизвестного происхождения» в цилиндре главной машины. «Из-за этого поломался парораспределительный клапан». Попадание крепежных деталей парораспределительных устройств в закрытые полости машин не было редкостью. Но при желании из него можно было сделать далеко идущие выводы. «Расследование этого дела не установило, кто и когда мог подбросить эту гайку. Но ясно одно, что она была подброшена с целью повредить главную машину».

После возвращения в порт на траулере был произведен текущий ремонт. Уже в июне его экипаж включился в «социалистическое соревнование» предприятий Наркомата пищевой промышленности СССР, взяв на себя обязательства выполнить годовой план перевозок (18 рейсов, 4 416 т) к 19-ой годовщине октябрьской революции 1917 г., увеличить скорость хода на один узел и снизить расход угля на две тонны в сутки.

«В своей работе мы применяем "Кривоносовский метод" — увеличение скорости машины и форсировки котла. Увеличили скорость хода вместо 6 миль до 7. Если прошлый год мы давали 90—95 оборотов нашей машине, то теперь даем 100—105…», — сообщал помполит судна. При этом на «Буревестнике» с момента постройки не производились капитальный ремонт механизмов и докование. Хорошее состояние механизмов являлось заслугой его старшего механика Н. Г. Оборотова и членов машинной команды, среди которых выделялся стахановец кочегар Чаплыгин.

Годовой план перевозок 1936 г. уже к концу сентября был выполнен на 90 %. Только за последний рейс на восточное побережье через руки команды прошло 700 т грузов.

В соответствии с графиком, в декабре 1936 г. «Буревестник» встал на зимний ремонт в Петропавловске в б. Раковая. Среди экипажа и судоремонтников развернулось соревнование. «Ряд товарищей из экипажа дают стахановские нормы выработки. Боцман Фесенко перевыполняет норму на 200—300 %, матросы Хван и Рывкин — на 150—200 %. В машинной команде особенно отличились товарищи Зайков — третий механик, Лесовой — машинист, Степанов — машинист».

Бытовые условия экипажей судов АКОфлота в 1930-х гг. оставляли желать лучшего. Так, команда «Буревестника» жаловалась на однообразное питание и плохое снабжение промышленными товарами. По сообщению помполита судна И. И. Петрова, «в ряде случаев некоторым лицам из экипажа нечего одеть, так как негде приобрести себе костюм, ботинки и т. д. Когда мы требуем организовать для моряков особый магазин или что-нибудь вроде этого, то работники Снабторга прикрываются тем, что они этим нарушают свободную советскую торговлю. Подобное неудовлетворение моряков увеличивает текучесть кадров, а также создает у них настроение выезда с Камчатки». Из-за того что «торговая сеть моряков не удовлетворяет», предлагалось организовать на судах АКОфлота по примеру Мурманского тралового флота судовые лавки, «где бы моряк в любое время смог для себя приобрести нужный ему товар».

Недовольство моряков усиливалось задержкой зарплаты. К концу сентября 1936 г. она достигла пяти месяцев. Команда на общем собрании решила обратиться с жалобой на задолженность к самому наркому пищевой промышленности А. И. Микояну. «Казалось бы что управление АКОфлота должно особенно проявить заботу об экипаже "Буревестника", который за 1934, 1935 и 1936 гг. идет в первых рядах по выполнению плана грузоперевозок… Эта задержка зарплаты очень пагубно отразилась на текучести кадров… Сейчас осталось старой команды, работавшей в 1934—35 гг. только семь человек… В настоящее время качество кадров невысокое».

Названные недостатки, по мнению помполита, «расшатывают трудовую дисциплину. Нарушения труддисциплины проявляются, главным образом, в пьянстве». Нарекания моряков вызывало также «совершенно неорганизованное культурное обслуживание в порту».

А вот как моряки скрашивали досуг. Библиотека траулера насчитывала 600 книг. Регулярно проводились «групповые читки отдельных моментов "Поднятой целины" и рассказов Пантелеймона Романова», а также газет «Камчатская правда» и «Камчатский комсомолец». Для этого на судне имелись «специально выделенные чтецы» — матросы Ужвенко и Кравцов.

За 1936 г. экипаж выпустил 14 стенных газет. На судне действовал небольшой струнный оркестр из шести человек, а всего на нем имелись по две гитары и гармони-двухрядки, а также четыре мандолины. Музыку можно было послушать и на виктролах (патефонах), три из которых принадлежали членам команды. Достижения самодеятельных артистов траулера демонстрировались на вечерах моряков, организуемых политсектором АКО в клубе общества.

На траулере работала организация Осовиахима, охватывавшая 18 чел. В часы военной работы среди них провели восемь занятий по стрельбе. Хорошими стрелками стали моряки Карев, Ужвенко, Хван и Рывкин. Во время стоянки в порту командование судна договорилось с областным советом Осовиахима о присылке инструктора «по приемке норм на значок Ворошиловского стрелка».