…Как и все специалисты в те годы, мы относились к производству ответственно, с энтузиазмом, были уверены в светлом будущем. Конечно, есть что вспомнить, как мы жили и работали…

Вечером 15 марта 1953 г. ходил с друзьями в клуб смотреть фильм «Дикая Бара». После сеанса с большим трудом добрался до своего барака: шторм на Охотском море усилился, волны перекатывались через косу в лиман. Снег, перемешавшись с морской водой, превратился в кашу. Я в то время жил один в пятиметровой комнате в бараке коридорного типа, стоявшем на морской стороне косы. Единственное окно моей комнаты выходило на море. Все соседи по бараку уже покинули свое жилье и ушли к знакомым на речную сторону косы. Оставаться в бараке было опасно: волны и брызги уже «умывали» окна и стены барака. Я взял свой чемодан и тоже отправился на квартиру к своему другу.

К утру море немного успокоилось, так как юго-западный ветер подогнал к берегу лед. Но ночью начался полный прилив, и по большой воде волны через низкие участки косы переливались в лиман. Самое страшное заключалось в том, волны подхватывали льдины. В моей комнате они разбили окно, выбили дверь, сломали стены. Кирпичная печь упала на кровать, в комнату и в коридор нанесло слой песка и гравия толщиной до метра. Но на уцелевшей стене по-прежнему висели ружье и гитара…

Одна льдина массой в несколько тонн пробила такой же барак насквозь, пройдя через четыре стены в лиман. Случались шторма и сильнее, но они приходились на летнее время, поэтому были менее опасными, без жертв.

Из производственных моментов могу отметить, как шло освоение новой техники, значительно сокращавшей затраты труда, например, отечественных вакуумзакаточных машин. На РКЗ № 26, как на строящийся, они поступили в первую очередь и имели заводские номера 1, 3, 4, 5. Внедрение их в производство позволило отказаться от эксгаустеров (тепловых ящиков), но до того, как вакуумзакаточные машины заработали, пришлось немало потрудиться над устранением брака, допущенного ленинградским заводом-изготовителем «Красная вагранка». Через Камчатрыбпром вызвали представителей завода-изготовителя, провели при них испытания и доказали, что брак был допущен при сборке машин — центры закаточных головок сместились относительно центра закаточной звезды. Брак устранили своими силами, и закатки стали работать нормально.

Много хлопот доставляли нам автоклавные решета, в которых на сборочных столах размещали банки, вышедшие из закаточных машин. Затем решета загружали в автоклавы для стерилизации. Дело в том, что решета были изготовлены из обычной стали и постоянно ржавели, ржавчина попадала на банки, которые тоже имели точечную ржавчину.

Очень хорошо помню, как на РКЗ № 26 приезжал секретарь обкома Рындин. Он рассказал, что в Японии от решет отказались и собирают банки после закатки в корзины «навалом» через водяную подушку. Эту идею мы взяли на вооружение, и к следующей путине силами заводских слесарей по моим эскизам изготовили корзины. Смонтировали тельферный путь, строители сделали бетонный котлован. Все это внедрили в производство. Позже судоремонтно-механический завод стал централизовано изготавливать такие корзины для других консервных заводов.

Особо можно остановиться на механизации выгрузки и транспортировки рыбы с морской стороны. Раньше зимой рыбу из трюмов рыбодобывающих судов выгружали на плашкоут судовыми стрелами, затем с плашкоута носилками с морской стороны ее переносили к месту переработки (заморозки). С внедрением спаренных рыбонасосных установок НЧ-3 и РБ-250, смонтированных судоремонтно-механическим заводом на металлических баржах, рыба из трюма судна, стоящего на рейде, подавалась как летом, так и зимой сразу в бункерное отделение холодильника или на рыбоприемную пристань. При этом иногда рыба оказывалась в бункере холодильника еще живой.

Многое было сделано по внедрению скороморозильных аппаратов, переводу холодильных установок на двухступенчатое сжатие, позволившее замораживать рыбу при более низких температурах, а также по применению программных регуляторов стерилизации.

Вспоминаются внедрение автоматических консервных линий японского производства на РКЗ № 26, механизация погрузо-разгрузочных работ за счет внедрения подъемно-транспортного оборудования, применение пакетного способа хранения мороженой продукции с использованием электропогрузчиков. Это было время внедрения механизации по планам новой техники и передовой технологии…

Детство и юность пришли в Тобольске. Наша семья жила на окраине города на берегу реки Иртыш. Отец занимался ловлей рыбы, что, я думаю, и предопределило мою будущую профессию технолога рыбной промышленности.

Рыбы в 1940-х гг. было много. Зимой ловили налима, карася, чебака, щуку. С рыбалки привозили по десять ведер этой рыбы, в основном, чебака. Разделывали, мыли, укладывали на противни и помещали в русскую печь на сушку. Так заготавливали рыбу впрок, холодильников тогда не было. Сушеная рыба имела своеобразный запах жира, который потом преследовал меня многие десятилетия. Такую рыбу ели вместо хлеба.

В предвоенные годы (1937—1938 гг.) в Сибири тоже было голодно. За хлебом выстраивались очереди в два квартала. Когда отцу удавалось поймать самку осетра, икры из нее вынимали до десяти и больше килограммов. Мама разделывала ее ножом, потом клала в эмалированный таз, солила сухой мелкой солью. Через некоторое время она была готова, и мы ее ели ложками без хлеба, которого не было, заедая вареной картошкой. Позднее в Москве, во Дворце Съездов, в буфете попробовала блинчики с паюсной икрой, которая прилипала к зубам. Вот тогда и вспомнила нашу домашнюю зернистую икру, какой нигде больше и не пробовала…

В 1947 г. я поступила в Тобольский рыбопромышленный техникум на отделение технологии рыбных продуктов. Студенты носили форму из черного сукна: берет, шинель, китель, юбку, ботинки. Форма выглядела очень красиво и была мечтой для многих девчонок. Но в 1947 г. ее отменили, мечта не сбылась.

Прекрасные студенческие годы… Преподаватели были из Московского института рыбной промышленности. Лекции читали по институтским конспектам, так как литературы по технологии почти не было. И мы конспектировали под диктовку. Может быть, поэтому выпускники техникума имели хорошие знания? И большинство их работало на руководящих постах.

Студенческая жизнь протекала насыщенно. Большое внимание уделялось спорту, в основном, лыжному. Имелось много различных кружков: хоровой, драматический, танцевальный. Я везде успевала. А в субботу и воскресенье были танцы под струнный студенческий оркестр. Танцы проходили и в городском саду, где играл духовой оркестр. Как в той песне: «В городском саду играет городской оркестр, на скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест…» Не в бровь, а в глаз. На танцах знакомились, влюблялись, дружили (теперь такого слова и не знают). Ходили в кино, театр, на каток, катались на велосипедах.

В 1951 г. попала по распределению на работу в рыбокомбинат Нижнее Пронге, на Амуре. Тоболяков здесь работало много — начальники консервного, механического, электролизного цехов. Женщины трудились мастерами, в лаборатории. До нашего приезда на должностях мастеров работали практики, то есть рабочие, приобретшие большой практический опыт в цехах. Самое трудное было научиться составлять наряды на выполненные работы. Но со временем научились и этому.

Зимой комбинат не работал. Молодых специалистов отправили в Хабаровск повышать квалификацию. Я прошла специализацию заведующей химлабораторией и микробиолога. Микробиологом я и проработала мой трехлетний договор.

Вышла замуж за судоводителя. Он мечтал работать в море, и по окончании договора мы уехали на Камчатку. В 1954 г. пароход «Иван Кулибин» вез сезонных рабочих на крабовую путину, с ними ехали и мы. В апреле на побережье было еще очень много снега — тянулась настоящая белая пустыня. Вдоль косы раскинулись домики японской постройки. Картина удручающая. Пароход стоит на рейде. Ждем, когда нас высадят на берег. Подходит катер, такие называли «жучками», они обслуживали невода. С него поднимается сетка с небольшой платформой, опускается на палубу парохода. Мы становимся на платформу, сетка поднимается, ее начинает раскачивать — Охотское море всегда штормит. Наконец опускаемся на палубу кунгаса. Катер берет его на буксир, подходит к берегу, выбрасывает трап. Вот этот момент страха остался на всю жизнь. Я так и не привыкла подниматься на палубу катера по «танцующему» на волнах трапу.

Комбинат им. С. М. Кирова, завод № 38. Тяжело было на Камчатке в пятидесятые годы. Жили в японских бараках с текущими во время дождя кровлями. Зимой снега наметало под крышу. Рыбы было очень много. Мойву ловили корзинами из-под лососевой икры. Промышленного значения она не имела, ловили для себя на жарку.

Работали по шестнадцать — восемнадцать часов. Оборудование было старое, японское, станки постоянно ломались. Работали до октября, потом готовили консервы для отправки во Владивосток: смазывали вазелином, чтобы не ржавели швы, наклеивали этикетки. Зимой готовили соленую рыбу к реализации. Мыли ее в тузлуке, укладывали в деревянные ящики, которые затем хранили их в холодильнике. Свободного времени зимой было много, когда консервов уже не было, оставались в холодильнике соленая и мороженая навага. Смотрели за температурным режимом в камерах. Отпуска нам давали зимой. Когда уезжали специалисты (бухгалтеры, экономисты), мы, технологи, нередко их заменяли.

Тоболяков на заводе не было. Позднее на центральном заводе встретила выпускника механического отделения Сашу Навильникова. Завод работал, в основном, на лососе, выпускал натуральные консервы из кеты, горбуши и нерки. Чавычу и кижуч солили. Нерку солили сухим посолом мелкой солью помола № 1. Этот продукт назывался по-японски «арамаки». Получалась очень вкусная малосольная рыба, которую можно было есть без хлеба.

Основной нашей пищей были рыба и крабы, которые заготавливали впрок. Закатывали в банки «крабовую лапшу», зимой делали из нее котлеты. Имея сладковатый, приторный вкус, они быстро надоедали. Свежего мяса в магазине не было, если на базе удавалось купить целую баранью тушу, то хранили ее в снегу.

Консервы шли на экспорт, их обертывали бумажной этикеткой. Но международные стандарты требовали более привлекательного внешнего вида. По качеству претензий не было. Банку лакировали асфальтовым лаком, он был очень капризный, во влажную погоду сползал с жести. Начались претензии по лакировке. Жестянобаночная фабрика приступила к первым опытам по лакировке. В 1960 г. рыбокомбинаты на побережье получили первые партии лакированной банки.

По окончании трудового договора мы переехали в Петропавловск. Я начала работать на жестянобаночной фабрике, муж — в Тралфлоте. В 1961 г. его средний рыболовный траулер «Ключевской» трагически погиб в семидесяти милях от острова Святого Павла в Ванкуверо-Орегонской экспедиции. Осталась я одна с двумя дочерьми. На жестянобаночной фабрике проработала тридцать пять лет. Тоболяков в то время в Петропавловске насчитывалось до семидесяти человек, в том числе на фабрике семь или восемь: супруги Ишимцевы, Володя и Люда, братья Ненашевы, Борис и Юрий, Альбина Панова и другие.

В 1961 г. фабрика выпускала не только лакированную крышку, но и банку. Работала одна лакировочная линия. Это были первые шаги в большой мир литографии. Позже строится лакопечатный цех с новым оборудованием. выпускается литографированная банка в ассортименте: № 5, № 6, № 22, № 25 и т. д. Осваивали лакопечатную линию механики-тоболяки братья Б. Н. и Ю. Н. Ненашевы, В. И. Ишимцев.

Пик расцвета фабрики пришелся на 1971 г. Ее наградили орденом «Знак Почета». Строится жилье, общежитие, новое здание детского сада, здание управления.

Начальником лакопечатного цеха становится Борис Николаевич Ненашев, главным механиком — Владимир Иванович Ишимцев. Секретарем партийного комитета трудилась Л. Г. Таранова, председателем фабричного комитета профсоюза была А. Я. Панова. Позднее, когда вступил в строй экструдерный цех, старшим лаборантом работала Галина Бекшенева Тоболяки находились на всех ответственных постах. Мне с ними, конечно, сотрудничать было легче, особенно в организации подготовки к демонстрациям.

На фабрике в те годы работали тысяча двести человек. При клубе были организованы кружки художественной самодеятельности. Молодежь с удовольствием посещала их. Мы выезжали с концертами в подшефные воинские части. Летом работал пионерский лагерь на Воробьином озере. По воскресеньям ездили в гости к детям. Проверяли, как кормят, здоровы ли, как проводят досуг. Ездили с А. Я. Пановой, недавно ушедшей из жизни.

Я любила жизнь и свою работу. Сейчас уже все тоболяки стали пенсионерами. Я вышла на пенсию в 1997 г. Вплотную занялась огородничеством. Так увлеклась, что книги начала писать для начинающих садоводов-огородников. Это скрашивает однообразные будни, особенно зимой. Летом на даче хорошо, общение с природой придает и здоровья, и бодрость. Забываешь о проблемах и болячках. В настоящее время делюсь опытом на страницах газеты «Дачник Камчатки». За пропаганду лекарственных растений в 2000 и 2004 гг. награждена дипломами «Дары земли Камчатской» и «Дары камчатской осени».

Тысяча девятьсот пятьдесят шестой год для Камчатки был одним из самых «урожайных» на молодых специалистов, приехавших по распределению на работу на полуостров. В этом году сюда прибыла и большая группа выпускников рыбопромышленного техникума.

Я в числе наших ребят: Гены Павлова, Миши Семенова, Сергея Кашина, Лени Недвиго и еще нескольких девчат приехал на Камчатку на теплоходе «Азия» 15 августа 1956 г. Получили распределение в конторе «Камчатрыбпромкадры», что размещалась на Четвертом километре Елизовского шоссе. Контора состояла из нескольких деревянных бараков. Там нам предстояло ждать оказии до пунктов наших назначений.

Я получил направление в Усть-Камчатский рыбокомбинат. Тогда по восточному побережью курсировал грузопассажирский теплоход «Углегорск». Как раз на днях ожидался его очередной рейс.

И вот я на усть-камчатской земле. В рыбокомбинате получил назначение на рыбоконсервный завод № 65 (его именовали «Второй завод») слесарем-станочником пятого разряда.

29 августа 1956 г. началась моя трудовая жизнь. В то время директором комбината был Кулиш, а главным инженером — М. И. Фирюлин. На втором заводе директором трудился Афанасий Кузьмич Зайченко, человек хоть и без образования, но умница и хороший организатор. Забегая вперед скажу, что существование предприятия без него было немыслимо.

В тот год шел процесс концентрации производства. Закрывались многие заводы и даже рыбокомбинаты. Они считались нерентабельными. Эта участь постигла рыбоконсервный завод № 64 «Ничиро» и рыбоконсервный завод № 63 «Шубертовский».

Путина уже закончилась, завод начал готовиться к работе в зимних условиях. Для этих целей уже было подготовлено помещение, нам предстояло изготовить и смонтировать необходимое оборудование для производства «закусочных» консервов — так назывались консервы из камбалы и других пород, обжаренные в томатном соусе. Конечно, по сегодняшним меркам, это был примитивный цех, все работы, за исключением закатки банок, производились вручную, и выпускал цех около десяти тысяч условных банок в смену, но это уже была не «спячка», как в предыдущие годы. Завод тогда зимой вообще не работал.

Путина 1957 г. оказалось не рыбной, то есть подход лососевых был незначительным. С годовым планом комбинат не справился. В этих условиях прилагались все усилия, чтобы обеспечить выполнение задания. Руководство комбината и партийные органы посылали на ставные невода «уполномоченных» райкома партии. Я попал на ставной невод бригадира Заводнова, но рыбы не было. За неделю пребывания в море мы не выловили ни одной рыбки и вдобавок чуть не ушли на дно в устье реки Камчатки.

А дело было так. Утром, после недельного пребывания в море, из управления комбината пришло указание снимать невод. К четырем часам дня после кропотливой работы невод был снят и погружен в два кунгаса. Бригада разместилась в жилом кунгасе и частично на катере. Катеришка типа «кавасаки» взял нас на буксир, и мы пошли в устье реки.

При входе на вторую волну устья наш буксирный трос лопнул, и мы остались один на один с бушующими волнами баров реки. Гибель была неминуема. Бригадир вспоминал прошлогоднюю путину. Как раз в этом месяце и в таких же условиях погибла бригада ставного невода, более десятка человек. Картина была удручающая: кругом плавают перевернутые кунгасы, и мы смотрим с высоты многоэтажного дома очередной набежавшей волны на оголившееся дно устья реки.

Я знал, что надо в этих случаях бросать якорь, и побежал на нос кунгаса, пытаясь сделать это. Кто-то мне помог. Никто не знал, что делать дальше. С катера что-то кричат, но до него было метров пятьдесят. Бригадир тоже что-то машет, в руках держит конец чалки. И вдруг чалку хватает Цыган — так звали одного из рыбаков бригады. Размахнувшись, он бросил чалку на катер, как «лассо» для ловли лошадей, и — удачно. Буксир закрепили, мы отрубили концы буксиров кунгасов, и катер медленно стал буксировать нас в реку.

За год работы на производстве консервов, по ремонту оборудования цехов и в монтаже технологического оборудования я уже освоил основы технологии, условия эксплуатации оборудования. Путину 1957 г. мы с Надеждой Филипповной, окончившей рыбтехникум на полгода позже меня с отличием, встретили с большим интересом. Она стала работать мастером консервного цеха. Путина прошла незаметно, все было для нас вновь. И огромное количество рыбы, и объемы выпускаемых консервов. В то время на заводе работали восемь консервных линий, каждая производительностью шестьдесят банок в минуту. По окончании путины я уже познал все тонкости эксплуатации технологического оборудования. Осенью этого года начал работать заведующим механического цеха, а через год все механические службы — паросиловое хозяйство, гараж, оборудование объединили в одну, и я стал инженер-механиком завода.

Завод выпускал натуральные консервы на экспорт. Вся продукция, за исключением консервов в томатном соусе, поставлялись в Англию и Канаду. Старое технологическое оборудование не позволяло наращивать объемы выпускаемых натуральных консервов, и правительство закупило в Японии десять автоматических консервных линий фирмы «Даичи», три из которых поступили на наш завод. Производительность каждой линии составляла двести пятьдесят банок в минуту.

Освоение их шло трудно. Это все равно, что с лошади пересесть на трактор. Надо было построить новые котельную, электростанцию, смонтировать все это оборудование, проложить кабели. Работали, не считаясь со временем, и в 1959 г. линии были запущены. План по выпуску экспортных консервов был выполнен досрочно. В этом году нашему заводу — первому в рыбной промышленности — присвоили звание коллектива коммунистического труда. Комсомольско-молодежная бригада Нади Олейниковой выпустила за путину более миллиона условных банок натуральных экспортных консервов.

К обслуживанию новой техники привлекли технически грамотную молодежь. Технику осваивали бывшие токари, механики-дизелисты, выпускники фабрично-заводских училищ, выпускники Тобольского рыбтехникума. Я помню, что к нам в то время приехали три выпускника из Тобольска, в том числе Степан Мингалев, который позже, после окончания Высшей партийной школы, перешел на партийную работу.

Надо отметить, что рабочие и инженерно-технический персонал, особенно механизаторы, действительно были достойны звания, присвоенного заводу. Дух соревнования, рационализаторства, даже взаимоотношения были подлинно коммунистические. Например, в нашем цехе буфет действовал без продавца. В нем выставлялись на продажу штучные продукты питания, папиросы, конфеты. Товары привозились из магазина под ответственность начальника цеха. Я не помню ни одного случая, чтобы когда-нибудь случалась недостача, чаще всего оказывалось наоборот.

В 1960 г. необходимо было закрепить достигнутый успех по освоению японских линий и решить проблему утилизации пищевых отходов лососевых рыб. В то время в отходы на тук шли головы, плавники, хвосты, а это ценное пищевое сырье. Мы в зимний период занялись изготовлением специальной поточно-механизированной линии для производства консервов «Рагу из голов лососевых рыб». Изготовили машину для разделки голов конструкции нашего устькамчатского механика Манько, только не барабанного, а ленточного типа, модернизировали шестишпиндельную ротационную набивочную машину для укладки продукта в банки. Модернизация заключалась в «ноу-хау» нашего завода, позволившем ликвидировать самый трудоемкий процесс наполнения банок. В линию также были включены изготовленные нами машины для мойки и порционирования головок. Укомплектовали постоянную бригаду из учеников местной школы под руководством опытного наставника Колчановой. Хотя бригада трудилась неполный рабочий день, так как в нее входили подростки, удалось выпустить консервов в несколько раз больше, чем их делали ранее, свыше девятисот тысяч условных банок. За это бригадира Колчанову удостоили высокой правительственной награды — ордена Ленина. И я рад, что и мой механизаторы, как «бойцы невидимого фронта», были причастны к этому трудовому подвигу.

Невообразимо трудно было работать в путину. Рабочий день длился по восемнадцать часов и более. Особенно у нас — механизаторов. Надо было успеть обслужить оборудование, пока завод не работает. Спать иногда приходилось по два-три часа в сутки в автоклавном отделении. Нам с Надеждой Филипповной приходилось еще труднее, так как у нас родилась дочка, а детский садик работал только днем. Путина длилась с мая по октябрь, до ухода последнего парохода с готовой продукцией.

Требования к технологии производства натуральных консервов предъявлялись высокие. Не дай Бог, если партию забракуют и направят на внутренний рынок. На заводе постоянно присутствовал представитель «Продинторга». В тот год наш комбинат пополнился новыми кадрами, выпускниками Тобольского рыбтехникума. Директором комбината стал Иван Павлович Черниговский, работавший ранее директором Жупановского рыбокомбината. Заместителем директора завода № 65, а позже директором завода № 66 являлся Михаил Павлович Фролов, старшим засольным мастером, а потом главным технологом комбината — Екатерина Никитична Себякина. Все они в разное время закончили наш техникум.

Как много зависит от первого руководителя предприятия на производстве, показывает пример И. П. Черниговского. При нем на комбинате все строилось, реконструировалось, внедрялась новая техника, постоянно что-то улучшалось. Все было в движении. На комбинате проводились технические и технологические конференции не только местного, но и областного масштаба. Иван Павлович сумел организовать приемные экзамены в Дальрыбвтуз на комбинате без отрыва от производства. Многие тогда благодаря ему получили высшее образование. Короче, у Черниговского все получалось с помпой, с размахом, будь он в кабинете на совещании или на трибуне рыбацкого слета. Поэтому не случайно, что он в дальнейшем возглавил базу Тралового флота, которая при нем была награждена орденом Ленина, а потом стал председателем Петропавловского горисполкома.

Наступила очередная межпутинная зима. Завод продолжал производить консервы из камбалы. Он размещался на косе между океаном и протокой. Зимой штормами косу перемывало во многих местах. Некогда поблизости располагался завод фирмы «Демби», который в 1923 г. смыло цунами. Об этом нам напоминал заброшенный на ближайший холм катер, находившийся на довольно приличном расстоянии от берега. Да и зима что-то стала неспокойной. Периодически ощущались колебания почвы силой до шести баллов. В кулуарах совещаний стали поговаривать, да и в газетах иногда мелькали сообщения, что надо закрывать завод.

Коллектив, сложившийся в механическом цехе, в дальнейшем стал кузницей кадров для всего комбината, а многие работники нашли применение на других предприятиях. Так, слесарь Владимир Русин стал профсоюзным руководителем комбината, токарь Виктор Дудин, окончив Высшую партийную школу,— секретарем парткома, слесарь Александр Вакуленко тоже стал профсоюзным лидером комбината, механик Владимир Круглов — секретарем парткома комбината, Степан Мингалев, выпускник Тобольского рыбтехникума, заочно окончив институт, — работником райкома партии.

Мы уже привыкли к коллективу завода и не мыслили работу в другом месте. Но в 1962 г. мне и Надежде Филипповне настойчиво стали предлагать перейти в управление комбината. В это же время заместителя директора Михаила Павловича Фролова назначили директором завода № 66, и он предложил мне переехать вместе с ним в Усть-Камчатск, что мы и сделали в ноябре 1962 г. Я стал работать главным механиком комбината, а Надежда Филипповна — бактериологом лаборатории комбината. К этому времени у нас появился второй ребенок — сын Александр.

На комбинате продолжалось усовершенствование технологических процессов, улучшались условия труда. Комбинат часто использовался как полигон для испытания новой техники, созданной на Дальнем Востоке. Приезжали специалисты, конструкторы, проектировщики из Владивостока и Петропавловска. Камчатское отделение Гипрорыбпрома приступило к разработке проекта переноса завода № 65 в Усть-Камчатск. Началась «хрущевская оттепель», начали выходить на просторы океана плавучие рыбоконсервные заводы типа «Андрей Захаров». А у нас проекты готовились годами, особенно, если за проектирование бралось Камчатское отделение Гипрорыбпрома. Началось время застоя.

У нас появилась возможность переехать во Владивосток. К этому времени окончился срок моего очередного трудового договора. Мне хотелось побывать в море на плавзаводе, и в феврале 1967 г. я поступил в Крабофлот на плавучий завод «Александр Обухов». Работа в море чрезвычайно интересна и просто увлекательна, но рейсы длительностью до десяти месяцев в году в отрыве от семьи вынудили меня уйти во вновь созданное Центральное проектно-конструкторское и технологическое бюро (ЦПКТБ) Дальрыбы ведущим конструктором. Надежда Филипповна к этому времени работала инженером-технологом в Центральной лаборатории Дальрыбы. Через год мне предложили перейти в Дальтехрыбпром Дальрыбы, и я стал заниматься конструкторской работой.

Тот, кто хоть раз побывал на Камчатке, тот никогда не забудет ее, и его постоянно будет тянуть обратно. И вот через восемь лет жизни во Владивостоке я вернулся на Камчатку в филиал ЦПКТБ Дальрыбы в Петропавловске. Надежда Филипповна стала работать в Центральной лаборатории Камчатрыбпрома. Нам предстояла интересная работа по реконструкции рыбообрабатывающих предприятий.

Я работал заведующим сектором, а затем заместителем начальника отдела технологического оборудования. Надежда Филипповна трудилась инженером лаборатории. Мы объездили почти все рыбокомбината, оказывая им помощь в налаживании производства. Мне пришлось вплотную заняться совершенствованием заводов в условиях круглогодичной работы с полной ликвидацией сезонности.

Пригласил нас на работу в филиал возглавлявший его незабвенный Виталий Васильевич Гаврилов. Камчатрыбпромом руководил Владимир Афанасьевич Бирюков. В кратчайшие сроки было реконструировано производство почти всех действующих рыбоконсервных заводов и некоторых рыбозаводов. Это Олюторский и Усть-Камчатский рыбокомбинаты на восточном побережье и Хайрюзовский, Октябрьский и Озерновский комбинаты на западном побережье. Были спроектированы и построены два новых консервных завода — Крутогоровский и Петропавловский.

Оба руководителя, В. А. Бирюков и В. В. Гаврилов, как правило, принимали непосредственное участие в принятии важных технических решений на предприятиях. Часто на месте осуществления проекта, на комбинатах, проводились технические советы с участием ведущих специалистов заводов. Мне запомнилась одна совместная поездка с ними на Озерновский рыбокомбинат. Работали до поздней ночи, ища технические решения, а потом обсуждали их на техсовете комбината. На обсуждения выносилось много нового, еще не опробованного в производстве. Был риск, что принятое решение может оказаться ошибочным. В процессе обсуждений некоторые предложения принимались с опаской. К чести как Гаврилова, так и Бирюкова, они не боялись рисковать. И нам было вдвойне отрадно, когда риск оправдывался.

Это была интересная и увлекательная работа, и мы, не замечая времени, засиживались на работе сверх положенного времени и часто, уходя домой, видели светящиеся окна кабинетов Бирюкова и Гаврилова.

Проведенное переоснащение комбинатов позволило Камчатке увеличить выпуск консервов в несколько раз против прежнего, до трехсот миллионов условных банок в год. Таков оказался итог выполненной работы. Все рыбоконсервные заводы стали работать круглогодично. В период их реконструкции были созданы новые поточно-механизированные консервные линии. А таких, как линия закусочных консервов производительностью двадцать пять тысяч условных банок в смену, в СССР больше не имелось. Были также созданы линии фаршевых консервов, котлет в томатном соусе и другие, решены многие задачи по механизации производственных процессов. Так, удалось комплексно механизировать ранее ручной труд при приведении консервов в товарный вид. Часто решение технических задач выливалось в изобретения. Нам принадлежат десятки изобретений, опубликованы статьи в технических журналах, среди которых около десятка тех, автором которых является ваш покорный слуга.

В ЦПКТБ успешно трудился выпускник Тобольского техникума 1950-х гг. Александр Федорович Навильников, он работал главным конструктором проектов. Почти все проекты реконструкции заводов проходили с его участием или под его руководством. Мне иногда приходилось встречаться с Михаилом Никитовичем Семухиным, тоболяком, работавшим в 1970-е гг. первым секретарем Олюторского райкома партии. Он очень восторженно отзывался о директоре Олюторского рыбокомбината Александре Павловиче Старцеве, выпускнике Тобольского техникума 1955 г., закончившем учебу с отличием. В дальнейшем, работая сначала начальником технического отдела, а потом заместителем начальника (генерального директора) Камчатрыбпрома, он много сделал для развития береговых предприятий.

В ЦПКТБ произошла смена руководства, не стало В. В. Гаврилова, начался застой, сокращение производства, и я решил уйти на Петропавловский рыбоконсервный завод.

В последние годы, работая начальником технологического отдела завода, на котором консервный цех был построен по нашему проекту, я продолжал поиск технических решений по совершенствованию производственных процессов. Здесь было внедрено более пятидесяти моих рационализаторских предложений, введена в строй поточно-механизированная линия приведения консервов в товарный вид, установлены установки для непрерывного механизированного копчения рыбы, линии для разделки рыбы в холодильниках и кулинарном цехе и еще много, много чего в других цехах.

Мы уже подошли к тому рубежу, когда в производство мыслилось внедрение робототехники. Но наступил 1990 г., грозно и зловеще надвигалась новая эра в истории СССР. Начался развал производства, грабеж и разбазаривание всего того, что было создано нами, началась «прихватизация» новоиспеченными директорами заводов и начальниками цехов. Мы с Надеждой Филипповной не могли спокойно смотреть на все это и, так как пришло время уходя на пенсию, воспользовались этим. И с 1992 г. у нас началась новая жизнь — жизнь пенсионеров-дачников, не менее интересная и увлекательная…

Я родился 8 июля 1948 г. в деревне Преображенка Тобольского района Тюменской области. После окончания восьмилетней школы в с. Абалак поступил в Тобольский рыбопромышленный техникум. Практику проходил на Сургутском рыбоконсервном комбинате и Березовском рыбокомбинате в Тюменской области, на Нижне-Черском рыбозаводе в Волгоградской области.

После окончания техникума попросил распределения на Камчатку, так как многие старшекурсники были здесь на практике на судах и предприятиях и много рассказывали о красотах полуострова — вулканах, горячих источниках, громадном количестве рыбы в морях и реках. Получил направление в Олюторский рыбокомбинат. По прибытии в Петропавловск пришел в Камчатрыбпром. Тогда это было еще старое здание — широкие лестницы, зеркала на этажах, высокие потолки. В отделе кадров мне дали направление в гостиницу на ул. Владивостокской, 33 (Камчатрыбпромкадры), сказали: «Пока поживи, посмотри город, а мы созвонимся с Олюторским комбинатом». Связь в то время была плохая. И как я позже понял, там не было свободной должности механика, поэтому мне предложили ехать в Озерную или Усть-Камчатск. Но я стоял на своем, и в конце концов мне предложили остаться в городе на Петропавловском рыбоконсервном заводе. От этого я тоже отказался.

Через несколько дней мне сказали, что в Олюторском рыбокомбинате нужен начальник паросилового хозяйства. Я согласился. Приехал на место в конце августа 1967 г. Здесь шла подготовка к отопительному сезону, перекладывались теплотрассы, ремонтировались системы в домах. Я с большим желанием приступил к работе. Разместился в общежитии, вместе со мной обитали токарь Виктор, плотник Михаил и капитан буксирного катера «ЖК», тоже Михаил.

Два месяца я трудился начальником паросилового хозяйства, затем меня перевели слесарем-регулировщиком консервного оборудования и помощником механика рыбоконсервного завода № 73. Лососевая путина уже закончилась, и мы ремонтировали оборудование, готовили его к следующей путине. Мне поручили заниматься рыборазделочным станком «железный китаец», который распластывал обезглавленную тушку рыбы, зачищал внутренности, отрезал плавники и хвост. Я, как мог, старался.

Принял меня заместитель директора Павел Дмитриевич (фамилию его не помню). Директором комбината был А. А. Бедриков, главным инженером — А. П. Старцев.

Запомнил встречу с А. П. Старцевым. Слесари-сантехники тогда работали сдельно, и зарплата у них была приличная. Мне, конечно, помогал оформлять наряды бригадир. Зарплата у слесарей была, видимо, не в меру большая, и А. П. Старцев сказал мне: «Ты завоевываешь ложный авторитет. Деньги должны быть заработаны, а не приписаны на бумаге». С тех пор я старался лучше контролировать объемы выполняемых работ и в соответствии с этим закрывать наряды.

В начале 1968 г. меня назначили инженером-механиком рыбозавода. В его состав входили одиннадцать засольных цехов, баночный цех, семь рыбонасосных установок, насосное оборудование, тузлучная станция, компрессорная станция (сжатый воздух требовался для обработки сельди в чанах). В каждом цехе стояли по четыре ряда брезентовых или бетонных чанов и по два транспортера для подачи рыбы на посол. Все это несложное, но крайне необходимое оборудование нужно было подготовить к началу хода сельди. Подготовка велась непосредственно под руководством главного механика А. П. Старцева и главного механика М. Л. Гехмана.

Ремонтировались двигатели рыбонасосов, редукторы транспортеров, тузлучные насосы. Перед самой путиной в 1968 г. я был назначен начальником цеха средств механизации. Мне предстояло самостоятельно провести как механику первую путину. Я понимал, что путина очень скоротечна, и выход из строя какого-либо оборудования или механизма приведет к большим потерям. Поэтому работал с полной ответственностью и требовал от подчиненных мне людей своевременного выполнения, качества работы и ответственности.

Нужно сказать, что 1968 г. был последним, когда сельдь шла в таких больших количествах. Перед руководством рыбозавода встал вопрос: что делать дальше — закрывать его или развиваться при содействии Камчатрыбпрома по другим направлениям. Было решено строить цех закусочных консервов и жиромучной цех.

В 1969 г. началось одновременное строительство двух зданий этих цехов. Коробка жиромучного цеха была возведена быстрее, поступило оборудование, и мне с бригадой монтажников предстояло собрать механизмы и запустить цех в работу.

Под руководством главного инженера А. П. Старцева я рьяно взялся за дело. А. П. Старцев был прекрасным техническим руководителем, грамотно и быстро решал все технические вопросы. Приведу такой пример. С приемной пристани нужно было проложить трубопровод подачи рыбных отходов в жиромучной цех. Мы с ним осмотрели место. Нужны были опоры. Он говорит мне: «Начерти несколько вариантов опор. Они должны быть легкими и хорошо вписываться в строящийся комплекс». Через несколько дней я пришел к нему с эскизами, после рассмотрения которых мы пришли к выводу, что опоры должны быть изготовлены из трех уголков. Обсудили детали, и работа закипела.

Знания, полученные в техникуме, мне очень помогали. Приходилось делать много эскизов, расчетов цепей, звездочек, кинематических расчетов. Благодаря самоотверженному труду монтажников оборудование цеха было собрано в короткий срок. Но в цехе закусочных консервов дело шло очень медленно. Там тоже работал молодой специалист, выпускник Ейского рыбтехникума, но он не ладил с дисциплиной и технической грамотностью.

А. П. Старцев вызвал меня, поговорил, поставил задачи, и я согласился. Проект, как таковой, отсутствовал. Просто имелись отдельные чертежи, по которым нужно было изготовить бункеры, рыбоводы, элеваторы, транспортеры, течки для банок, обжарочную печь. В наличии были только закаточные машины, соусонаполнители и автоклавы. Остальное пришлось изготавливать по чертежам или конструировать на месте. Возникли большие трудности с материалами: не имелось нужных марок сталей, отсутствовали специалисты по термообработке. Иногда упирались в тупик, не могли сконструировать тот или иной узел. Так было с панировочной машиной. Ее пришлось полностью изготавливать на месте. Чертежи были не все, многое приходилось домысливать и конструировать самому с помощью грамотных и опытных слесарей технологического оборудования.

Никто из них такого оборудования не знал. Я видел его, когда был на практике, и изучал в техникуме, но чтобы изготовить, установить и связать в единую линию нужны опыт и знания. Но жизнь заставила все это преодолеть. Вечерам и ночами, с карандашом в руках приходили решения, и к 1971 г. цех закусочных консервов был запущен.

Начались трудовые будни. Цех постоянно набирал обороты — стране требовались консервы. Сначала он работал в одну смену, затем в две. Я крутился, как белка в колесе. Руководство поставило задачу сократить до минимума простои механизмов из-за поломок оборудования. Неисправности приходилось устранять в обеденное время, когда производилась санитарная уборка цеха и оборудования. В таком режиме, почти круглосуточно, я проработал до отпуска. Уехал в отпуск с семьей, и больше мне туда возвращаться не захотелось. Заехал в Камчатрыбпром и попросил другое место работы. Меня назначили в Оссору начальником механического цеха.

В Оссорском рыбокомбинате занимались только посолом, морозкой и закаткой лососевой икры. Там я и работал. День вовремя начинался и заканчивался. Я почувствовал себя человеком. Но не долго длился мой, можно сказать, отдых. Из Камчатрыбпрома пришла телеграмма: направить меня в Корфский рыбокомбинат главным механиком. Подумали с женой, и решили ехать.

Самым узким местом там была электростанция. Не хватало электроэнергии, отключали производство и население. Пришлось срочно просить в Камчатрыбпроме новый дизельгенератор, монтировать его и запускать, в экстренном порядке проводить ремонты. Пришлось летать в бухту Лаврова за запчастями на вертолете. За полгода положение стабилизировалось. Начал дальше расшивать узкие места — гараж, холодильник, посольный цех. Там я почувствовал недостаток образования и решил поступить в Дальрыбвтуз. Очень часто приходилось летать в Петропавловск, и в конце концов пришлось найти работу с квартирой и переселиться в город. А работа эта была — коммунальное хозяйство. Три года проработал начальником Ватутинской котельной, затем заместителем начальника по общим вопросам, затем заместителем начальника по котельным и тепловым сетям.

К этому времени я окончил институт, и мне предложили должность главного инженера на Петропавловском рыбоконсервном заводе. Я очень долго сомневался, так как уже знал, что это такое. Но в конце концов мне пообещали квартиру, и я согласился. Директором в то время был И. А. Велицкий.

Мы поняли друг друга и вместе потянули этот тяжелый воз. Но вскоре И. А. Велицкого освободили. Пришел другой директор. Нормальной работы и взаимоотношений не стало. Последней каплей стало неподписание мною актов приемки в эксплуатацию холодильника, имевшего очень серьезные недостатки. Пришлось уйти обратно в коммунальное хозяйство, где и работаю по настоящее время…