В 1947 г. с группой студентов целых четыре месяца добирался к месту работы в Корф. Приехал сюда вместе с будущей женой.

Декабрь 1947 — сентябрь 1949 гг. Поселок Корф Олюторского района Камчатской области. Помощник мастера цеха пошива орудий лова, бригадир комсомольско-молодежной бригады, технорук по добыче рыбы.

Зимой 1948 г. в цехе пошива орудий лова занимался раскроем делей, выячеиванием дыр при ремонте стенок и крыльев ставных неводов. Помимо знаний, приобретенных в Тобольском рыбопромышленном техникуме, пригодилось полученное еще в семилетнем возрасте от деда умение вязать рыболовные сетки.

Весной 1948 г. избран секретарем комсомольской организации и по инициативе директора рыбокомбината Генриха Мартыновича Лаблайкс назначен бригадиром комсомольско-молодежной бригады ставного невода. На всех пятнадцати ставных неводах наблюдался пролов лосося, планы выполнялись на 20—30 %. И вот к берегам подошла мойва (уек), молодежной бригаде дана зеленая улица по сдаче мойвы, в итоге план выполнен более чем вдвое.

Рыбокомбинат впервые принимал мойву на посол с уборкой и отгрузкой в бочках. И вот результат: трем комсомольско-молодежным бригадам области представилось право подписать письмо товарищу Сталину: «Докладываем. Планы по добыче рыбы выполнены и перевыполнены на 200 и более процентов…»

В августе 1948 г. мне настойчиво предлагают должность и даже заочно избирают вторым секретарем райкома комсомола. Отказался. Директор Г. М. Лаблайкс поручает возглавить крючковой лов трески у мыса Говена. Туда снаряжаются пять бригад, у каждой катер типа «Кавасаки», шесть кунгасов по десять тонн и сампанов по пятнадцать — двадцать тонн, по четыре или пять рыбаков на единицу. Всего отправили пять «Кавасаки», тридцать кунгасов и сампанов, один флагманский катер типа «ЖК».

Переход до мыса Говена длился три-четыре часа, ловили днем, улов на рыбака составлял две-три, на плавсредство — до пятнадцати тонн. В результате Корфский рыбокомбинат выполнил годовой план по добыче и переработке рыбы.

В 1949 г. приказом директора рыбокомбината я назначен техноруком добычи рыбы, заместителем начальника добычи Мельникова, опытного рыбака, который по записям в дневнике, делавшимся на протяжении пятнадцати лет, определял погоду и возможные подходы рыбы. В обязанности технорука входила подготовка зимой ставных неводов и организация крючкового лова трески.

В один из дней августа на море стоял штиль, густой утренний туман, видимость была около двадцати метров. При подходе к мысу Говена с флагманского катера я заметил неестественную при штиле рябь. Катер «ЖК» отстал от каравана, я бросил шнур с грузом и десятью тресковыми крючками. При первом подъеме на трех-четырех крючках вытащил крупную (500—600 г) олюторскую сельдь. И так при десятке подъемов вытаскивал до восьми штук за раз, всего несколько ведер. На катере средств связи не было, бросать караван нельзя, поэтому только поздно вечером с возвращением каравана под разгрузку смог доложить директору о произошедшем.

За ночь оснастили плавную сеть с буйками на поводках, по торцам укрепили буйки, сделанные из икорных бочек. При подходе каравана к мысу Говена нас снова встретил туман. Пришлось сопроводить караван к месту лова и поставить на якоря. Катер «ЖК» вернулся в залив «Корфа», отойдя от каравана километра на три. Туман ослабел, но ряби не было видно. Наугад выбросили буек с бочонком, вытравили всю пятидесятиметровую сеть. Ко второму бочонку был привязан двадцатиметровый удерживающий шнур, заведенный на катер. Первый дальний бочонок не видно, буйков тем более. На глазах скрылся под воду удерживаемый шнуром бочонок, шнур натянулся. Усилием четырех человек добрались до бочонка и подняли его на катер, по поводку подтянули к борту серебристую сеть, но вытянуть не смогли. При приложении дополнительного усилия через блочок шнур порвался, сеть ушла на дно. Пытались поднять ее якорем-кошкой, но не нашли.

Со слезами на глазах я сообщил директору о произошедшем. Он решил изготовить еще шесть сетей и снарядить специальную бригаду. Но из-за наступившей штормовой погоды продолжить поиск не удалось. Тем не менее, вещественные доказательства первого улова подтвердили, что в залив Корфа заходила в гости олюторская сельдь.

Сентябрь 1949 — сентябрь 1951 гг. Остров Карагинский, Карагинский рыбокомбинат. Здесь я трудился главным инженером и исполняющим обязанности директора рыбокомбината. В этот период рыбокомбинаты восточного побережья (бухты Карага, Оссора, Тымлат, Ильпырь, остров Карагинский) в больших объемах ловили нерестовую сельдь. Рыбу с неводов доставляли кунгасами к берегу и носилками таскали на посол в брезентовые чаны. Но до посола было необходимо откопать деревянные каркасы, находившиеся под двух-, а то и трехметровым слоем снега.

Кадровым составом на острове Карагинском в течении зимы прокопали между каркасами проходы до берега, снег выбрасывали на каркасы. В проходы установили два ряда столбов для гидрожелоба с уклоном от берега в один сантиметр на метр длины и обратный желоб между столбами на земле, подготовленный с осени. Добились через Камчатрыбпром поставки опытного вакуумного рыбонасоса конструкции инженера Чернигина, и всю сельдь в 1950 г. приняли через него и гидросистему в чаны. Это позволило наполовину сократить ранний завоз сезонных рабочих на откопку чанов, посол и последующую уборку рыбы.

Зима 1949—1950 гг. была снежной, зато осень оказалась дождливой, вплоть до декабря. Затем ударили морозы, начались гололед и снегопад. На острове Карагинском имелись три стада оленей по пять-шесть тысяч голов, из которых ежегодно забивали две-три тысячи. Олени прокапывали в снегу ямы глубиной по два-три метра, добирались до гололеда, но ягель достать не могли. Начался падеж. В ответ на наш «SOS» в область по рации приходили только советы: организуйте доставку комбикормов овса, сена и т. д. Завозили, запаривали, в рот толкали, но падеж продолжался. Разбрасывали комки соли, на которые набрасывались кучи оленей. Соль они вылизывали, но до ягеля добраться не смогли. К весне выжило только семьдесят две головы. В последующие годы такие факты иногда повторялись, говорят, что для спасения животных применялась авиация: самолеты АН-2 разбрасывали соленую рыбу.

В этот же период не находили корма чернобурые и лисы-огневки. Они стаями пробирались к морю, на запах рыбозавода, к останкам рыбы на пристани, в кунгасах и сампанах. Спускаясь из тундры по десятку распадков, в районе рыбозавода лисы попадали в капканы, установленные населением. Даже мне досталось семь лис из сотен и даже тысяч и более выловленных штук.

После сельдевой путины 1950 г. по опыту Корфского рыбокомбината был организован крючковой лов трески на южной оконечности острова Карагинского. Через Камчатрыбпром мы выпросили старый стопятидесятитонный деревянный сейнер с ограниченным районом плавания. В районе прибережных скал на юге острова организовали палаточный городок, ларек, столовую. Наладили отстрел гусей, спасавшихся во время ночлега на тундровом озере от лис, начали заготовку яиц чаек. Сейнер приходил к вечеру для приема рыбы, сдавал рыбу и оставался на ночь, рыбаки размещались на берегу в палатках. Так в течении двух месяцев до наступления штормовой погоды работали сейнер, два-три катера, двадцать сампанов и кунгасов. Около шестидесяти рыбаков ежедневно вылавливали до ста пятидесяти тонн трески.

Осенью 1950 г. директор уехал в отпуск, а я остался исполнять его обязанности, занялся подготовкой к весенней путине.

Весна 1951 г. Камчатрыбпром издает приказ об объединении Карагинского и Оссорского рыбокомбинатов, меня назначают директором объединенного Оссорского рыбокомбината. Предприятию поставлена задача: сократить до минимума число зимовщиков на острове (их в рыбокомбинате зимовало до двухсот работающих, а с членами семей — до шестисот человек). Это было вызвано еще и тем, что с 1953 г. вводился запрет на вылов нерестовой сельди.

Заказали в Усть-Камчатске две «сигары» леса по сто пятьдесят и одну в триста кубов. В течении лета 1951 г. сигары подошли в Оссору. Лес выгрузили штабелями на берег и организовали его распиловку на трех пилорамах в несколько смен. К весне 1952 г. половину леса распилили на тес, доски, брус и стойки.

Осень 1951 г. Радист с острова Карагинский Трушин передал через полярников телеграмму лично товарищу Сталину: «В Карагинский район не завезли продовольствие на зимовку, население обречено на гибель». На телеграмме резолюция: «Доставить Сталину». В декабре рефрижераторное судно с продовольствием пробиралось через лед в проливе Литке и застряло. Вызванный ледокол подошел к рефрижератору, перегрузил на себя продукты и пробился через лед в бухту Оссора. Он остановился в трех километрах от берега. Разгрузку продовольствия возложили на Оссорский рыбокомбинат. Для этого были мобилизированы до сотни собачьих упряжек, и на нартах, по триста килограммов, доставляли продукты на берег, укладывали их в штабеля на пространстве между райцентром и рыбокомбинатом.

Вывозили круглосуточно, но не успевали за выгрузкой с ледокола на лед. Ледокол разгрузился. На льду осталось до трети всего груза. Судно дало задний ход, струей из под винтов лед проломило, и груз весь ушел под лед. Эта эпопея не разглашалась, но в течении двух последующих лет мешки с мукой, бочки с огурцами и со спиртом, ряд других продуктов находили на берегах бухт, особенно на острове Карагинском.

Весна 1952 г. Идет подготовка к весенней путине. На остров Карагинский самолетами АНТ2 завозят бензин для рыбонасосов, электростанций, по четыре бочки за рейс. Одновременно определяются первоочередники для переселения в Оссору. Составлен проект постройки сорока однотипных каркасно-засыпных домов размером восемь на двенадцать метров, разделенных на четыре квартиры с входами по торцам домов. Дома располагались в центре в два ряда на участках площадью четыре сотки, образуя улицу. В них определили поселенцев с острова Карагинский и часть переселенцев из Оссоры, проживавших в двух бараках («шанхай») по пятнадцать — двадцать семей в каждом, всего около ста шестидесяти семей. На каждый дом утвердили звено строителей из пяти человек, по одному из семьи и одного плотника. Отдельно укомплектовали столярный цех, бригаду сантехников для проводки централизованного водяного отопления в дома, звено электриков. В зиму 1952—1953 гг. все переселенцы въехали в новые квартиры, построенные своими руками. Они посадили кусты смородины по периметру участков, образовав живую изгородь. Осенью ее подрезали по высоте до метра. Летом смородина благоухала, обеспечивала жителей ароматной ягодой, которую консервировали на зиму.

Мне довелось в 1989 г. побывать в Оссоре по приглашению на юбилей пятидесятилетия Оссорского рыбокомбината. Меня обильно угощали смородиной с тех кустов, которые были посажены много лет назад.

Весна 1953 г. В период траура, когда хоронили Сталина, снова приезжал П. И. Резников с настойчивым предложением направить меня на учебу в высшую партийную школу при ЦК КПСС. Отказался. Следом последовал приказ Главкамчатрыбпрома направить меня в Высшую школу пищевой промышленности по усовершенствованию кадров на три года с сохранением средней заработной платы.

Август 1953 — август 1956 гг. Три года являлся слушателем Высшей школы пищевой промышленности (ВШПП) в Москве. За период учебы запомнились три лекции академика Лаврентьева — директора Новосибирского отделения Академии наук СССР. Однажды он привел такой пример: в академию набирают вундеркиндов, закончивших средние школы. Двое их них изобрели гидропушку размером полметра на метр, развивавшую давление до двенадцати тысяч атмосфер. Этой гидропушкой распилили под водой бетонные плиты толщиной два метра. Плиты были заложены для строительства ГЭС перед войной и мешали судоходству по реке Оби.

Вместе со мной училась молодежь в возрасте до тридцати лет: сахалинец Н. Г. Молунов, И. Г. Коваленко. Старше были П. Д. Киселев — начальник Камчатского морского пароходства, М. Т. Старшинов, рыбный порт, заместитель начальника Камчатрыбпрома, И. И. Стрельбицкий — заместитель министра рыбного хозяйства СССР, К. П. Горбунов — заведующий отделом ЦК КПСС.

Август 1956 — ноябрь 1961 гг. После окончания ВШПП при утверждении приказа по распределению у министра А. А. Ишкова по настойчивой просьбе Камчатрыбпрома я получил назначение на должность директора Оссорского рыбокомбината. За время трехлетнего отсутствие в комбинате произошел ряд изменений: добычу трески перевели на колхозные малые рыболовные сейнеры (МРС) и рыболовные боты (РБ), количество которых заметно увеличилось, запретили лов нерестовой сельди.

Производственная база по приему лососевых не просто ухудшилась, а пришла в упадок. В то же время стабилизировались подходы олюторской сельди, а вновь построенная береговая база в бухте Лаврова не обеспечивала прием сельди в объеме возможного вылова. Вылов зимней наваги из-за отсутствия холодильных мощностей не увеличился. Такая обстановка предшествовала моему назначению.

Осень — зима 1956 г. Принято решение увеличить вылов наваги, предварительно заручившись гарантией Камчатрыбпрома о вывозе мороженой рыбы рефрижератором не позднее 1 апреля. Согласовав с колхозами увеличение рыбаков и установку вентерей в бухтах Оссора, Карага, Тымлат, подготовили приемные базы. Так, в Тымлате сосредоточили до пятидесяти обработчиков с других рыбозаводов, обеспечив их жильем, питанием, тарой и прочим. Подготовили площадки для вывоза парной наваги с вентерей для естественного замораживания не на льду у вентерей в скрюченном виде, а на площадках с постоянным контролем за выпрямлением. Парная навага на морозе за десять — пятнадцать минут теряла живучесть и замерзала. Она промораживалась до температуры наружного воздуха в течении трех — пяти часов, поэтому принимали парную рыбу, выравнивали ее, промораживали, убирали в мешки круглосуточно.

Джутовые мешки с навагой укладывали на подготовленные площадки в штабель (бурт) шириной в основании до двух и высотой полутора метров до средней дуги. Бурт длиной до пятидесяти метров на пятьдесят — шестьдесят тонн по дуге покрывали мешковиной, парусиной, рисовыми мешками из под соли. Затем его равномерно засыпали снегом толщиной до полуметра, уплотняли и поливали через шланг для создания ледяной корки толщиной не менее десяти сантиметров. По мере высвобождения рыбообработчиков снег повторно насыпали на ледяную корку до достижения толщины в один метр.

В таком виде замороженная навага сохранялась до 1 апреля, несмотря на обжигающие солнцепеки в феврале и марте. Для погрузки наваги на рефрижератор, вошедший в лед, мобилизовывали до сотни нарт. При задержке рефрижератора приходилось организовывать погрузку через плавсредства, но сохранность буртов и качество наваги резко ухудшалось, несмотря на дозаморозку на рефрижераторе. В первом же году такой организации в Оссорском рыбокомбинате вылов и отгрузка качественной наваги увеличилась до шестисот тонн в 1957 г., вместо ста — ста двадцати тонн в прошлые годы.

Корреспондент А. Х. Галимов в статье «Рыбацкий генерал», опубликованной в газете «Рыбак Камчатки», пишет о воспоминаниях В. Н. Каленова: «Недавно прочитал в “Камчатской правде” о возрождении тымлатской базы, и так защемило душу!». Видимо, правильно мы осваивали сырьевую базу Тымлата, увеличив вылов наваги в пять раз, с сохранением в буртах под снегом. Пришли новые энтузиасты, построившие консервный завод, холодильник на 1 000 тонн, социальную сферу. Теперь можно вылавливать наваги зимой до 1 000 тонн и обеспечивать заготовку лососевых рыб, продляя работу консервного завода».

Весна 1957 г. Подготовка к лососевой путине. За зиму подготовили строительный материал, ленточные транспортеры, необходимый инвентарь для стопового посола рыбы. Договорились с Камчатрыбпромом с подходом лососевых рыб поставить на рейд Оссорской бухты рефрижератор для приема малосоленой рыбы по японской технологии «арамаки». Разрушили до основания старую рыбообрабатывающую пристань. Сигналы об этом дошли до Камчатрыбпрома. 15 апреля приезжает главный инженер Камчатрыбпрома А. К. Евдокимов. До путины остается полтора месяца, а базы приема нет. Евдокимов видит только строительные бригады из завезенных шестисот сезонных рабочих, грозится отдать под суд, организовывает созыв бюро райкома для принятия мер и т. д. Но двадцать организованных бригад подготовили к путине новый причал для отгрузки рыбы плашкоутами и сампанами, новую пристань на шестьдесят резчиков, соединенную ленточным транспортером. Транспортер перемещал разделанную и посоленую рыбу в лотках и икру до мест чанового и стопового посола и в икорный цех по верхней стороне ленты, а пустые лотки возвращал по нижней стороне транспортера.

Подошел лосось, началась приемка рыбы. С неводов лосось транспортировался в прорезях — сампанах и кунгасах. Через два рыбонасоса рыбу подавали на перерабатывающую пристань к резчикам и засольщикам. В результате на рефрижератор отгрузили триста двадцать тонн малосоленого лосося, заполнили емкости чанового посола. Только Оссорский центральный рыбзавод принял более шестисот тонн лосося, превысив прежние объемы более чем в три раза и выполнив план по икре первого сорта на 150 %.

В ходе подготовки и проведения лососевой путины мне дважды угрожали отдачей под суд. При обработке и посоле икры мастер первого класса брал соленую икру только после первой грохотки с соленостью до 4 %, без лопанца, лишь первого сорта. За это он имел классность и надбавку к окладу 20 %. Остальная икра по желобу из цеха стекала в море. Увидев это, я пригласил Привалова в кабинет и приказал ему убрать желоб, направить стоки из цеха в рядом выкопанную, но не оборудованную, яму, а икру со второй и третьей грохотки, соответственно второго и третьего сортов, тарировать в пятидесятикилограммовые бочки. Привалов отказался выполнять устный приказ, вплоть до ухода из цеха. Я при нем напечатал приказ, в котором снял с него ответственность за выпуск второго и третьего сорта при выполнении плана по первому сорту. Дополнительно мастеру и обработчику за перевыполнение плана гарантировал увеличить тарифные ставки на процент перевыполнения плана, помимо положенной премии. Привалов согласился, в результате в тару убрали сорок девять тонн икры второго и третьего сорта.

Выезжая на очередную сессию окрисполкома и пленум окружкома КПСС на самолете АН2 в Палану вместе с начальником радарной установки в поселке Ука генералом Н. А. Мартыновым, я пожаловался ему о ситуации, сложившейся с икрой второго и третьего сорта. После нашего возвращения из Паланы, в течении трех дней икру вывезли плашкоутом в Уку и самолетами отправили в Москву с предварительной оплатой по цене за второй и третий сорт. Естественно, икра вошла в бухгалтерский отчет.

А. К. Евдокимов снова создал комиссию по выявлению причин некачественного выпуска икры, снижения общих показателей Камчатрыбпрома, намереваясь материалы расследования передать в суд. В итоге начальник Камчатрыбпрома Н. А. Ваняев прилетел в Оссору, рассмотрел на месте инициативу по пристани, отгрузке арамаки, подаче рыбы с неводов в устаревших сампанах и кунгасах. Он побывал в райкоме КПСС, пригласил из Уки генерала Мартынова для беседы, затем сел на новый катер «ЖК», сделанный в Оссоре в десять раз дешевле, чем на судоверфи, за который также по справке народного контроля готовился материал в суд, пригласил меня вместе с ним проехать по рыбокомбинатам до Корфа.

На каждом рыбозаводе и рыбокомбинате вызывал на катер директора, капитана флота и показывал: вот человек, который организовал в Оссоре изготовление нового катера, использовав старый корпус. На нем сменили обшивку с утепленной изоляцией, оборудовали и электрофицировали внутренние помещения и рубку, установили электрический брашпиль, отремонтировали и поставили стосильный двигатель «Катерпиллар». Все это сделали силами команды и двух приглашенных сварщиков в течение трех зимних месяцев.

После поездки последовал приказ: наградить за успешное проведение лососевой путины. Естественно, все материалы по возбуждению судебных дел сняли.

Август 1958 г. В районе Пахачи и Олюторки обнаружен большой подход калянусной сельди. В район промысла вышли все МРС и РБ колхозов Карагинского и Олюторского районов. Флот стоит в ожидании, пока сельдь освободится от калянуса. В то же время приемная база размещалась далеко от места промысла малых судов в бухте Лаврова. А приемная база Олюторского рыбокомбината (Пахача) и колхоза «ХХII партсъезд» могли принять по двести — триста тонн в год.

Я решил выйти на экспедиционную приемку рыбы от МРС и РБ колхоза «Ударник» в Караге. Для этого переоборудовали новый плашкоут: прорезали палубу, оборудовали три люка с крышками по люку на отсек. Загрузили сто тонн соли на палубу, необходимый инвентарь для посола. Катер «ЖК» с командой и пять человек с плашкоутом на буксире отправились к месту лова в Пахаче, отстоявшем от Оссоры на пятьсот километров.

Пришли в район промысла. Подошли к кошельковому неводу МРС «Ударника». Сразу из невода сельдь поднимали на плашкоут через люк в трюм, куда подавали соль по норме на каплер, и рыбаки сами засаливали и раздвигали сельдь по всей площади отсека. Так загрузили три отсека на двести пятьдесят тонн. Рассчитывали поступить таким образом: переход с места лова до Оссоры длится трое или четверо суток, сельдь за это время просолится до малосола. Плашкоут в Оссоре разгрузим каплерами в емкости с тузлуком для промывки и сортировки и направим прямо на укладку в бочки, минуя чаны.

Катер «ЖК», имея на буксире плашкоут, загруженный так, что от ватерлинии до палубы было всего сантиметров тридцать, шел вблизи берега для укрытия от возможного шторма в направлении к мысу Говена, минуя бухту Лаврова. У мыса Говена ветер посвежел. Расстояние от Говена до мыса Ильпырь через залив Корфа вдвое больше, чем через пролив Литке до северной оконечности острова Карагинский. Решили двигаться через пролив, закрываясь островом от северо-восточного ветра. Прошли две трети расстояния через пролив, ветер усилился, но плашкоут не испытывал большой качки. Вода временами заплескивалась на палубу при закрытых люках. Пересекли пролив, идем под защитой острова. Тут ветер усилился, усилилась и качка. Пришлось обогнуть Карагинскую косу и зайти в Карагинский залив, где отстаивались в течение полутора суток.

В итоге до причала в бухте Оссора переход занял шесть суток. Срок нормальный для малосоленой сельди, но временами смущала качка. Утром после швартовки подготовились к разгрузке по ранее продуманной схеме. В бочках оказалось только пятнадцать тонн, то есть семь процентов, а из остальной рыбы на рыбозаводе нарезали кусочки для местного потребления. Одновременно население нарезало для себя запас селедки на зиму.

И снова возбуждается судебное дело. В то же время десятки МРС и РБ на промысле загружают в трюмы по двадцать тонн, стоят у причала в Пахаче несколько суток, а потом выходят в море выбрасывать испорченную рыбу.

Анализ результатов работы этой экспедиции показал, что семь процентов реализованной рыбы окупили все затраты на ее организацию. Народному контролю пришлось согласиться с такими выводами и прекратить дело. Но этот урок не прошел даром.

1959 г. Заказываю с осени завоз пятисот сезонных рабочих с учетом обеспечения рыбозаводов в Хайлюле, Тымлате и Караге, необходимые материалы для экспедиции (палатки, брезентовые чаны, соль, тару и прочее).

С приездом сезонников сформировали около сорока бригад (рыбообработчики, строители, грузчики, общепит, бытовое обслуживание) общей численностью примерно триста пятьдесят человек. Каждой бригаде вручили список — перечень того, что необходимо иметь при себе для обеспечения бригады: постельное белье, печки, инвентарь и т. д.

После окончания лососевой путины теплоход «Петропавловск-Камчатский» отбуксировал на рейд бухты Оссора пятисоттонную баржу. К середине июля в течении десяти дней ее загрузили имуществом бригад, дополнительно разместили там десяток бочек малосоленой кеты, икру, семь живых бычков, а свободные места в трюме и на палубе баржи заполнили бочкотарой. Теплоход «Петропавловск-Камчатский» прибыл из порта в Оссору без захода в промежуточные пункты. На судно погрузили триста пятьдесят членов бригад плюс пятерых администраторов экспедиции (директора, бухгалтера, экономиста, мастера и прораба). На буксире отправили два катера «ЖК», два плашкоута, три сампана с рыбонасосами. Утром следующего дня караван встал на рейд в Пахачах. Дана команда побригадно выгружаться на плашкоуты и баржу.

Мы на одном катере с прорабом и несколькими строителями вошли в устье реки Пахача и вдоль косы длиной около десяти километров продвигались к базе Олюторского комбината. Не доходя нескольких километров до базы, заметили столбик с привязанным бычком, ровную площадку и широкую косу, причалили к берегу, выбросили трап и вышли на берег. Здесь определили места для размещения палаточного городка, столовой, производственных цехов, пирса и места разгрузки и складирования привезенных материалов. Прораб приступил к разметке и забивке колышков по ранее разработанной схеме, а я вернулся на катер для сопровождения каравана в устье реки и швартовки на выбранном участке. После заводки каравана и швартовки, я по рации поблагодарил капитана за выполненную операцию, пожелал счастливого пути. Теплоход дал гудки и отправился в обратный путь с заходами по пунктам, где есть пассажиры и груз.

К обеду бригады и бригадный груз выгрузили на берег, а к вечеру, до наступления темноты, здесь уже выстроился палаточный городок с дымящими трубами, столовая, был готов ужин. Пирс поставили на сваях, забитых водяной струей от насоса. Тяжелее пришлось строителям и грузчикам: они без транспорта, на плечах разгружали и носили по всей производственной площадке строительный материал (бревна — столбы для гидрожелоба, брусья, тес и доски) к месту его использования. После ужина усталые, но счастливые, бригады разошлись по своим палаткам, где уже стояли койки с тумбочками и заправленные постели. Так закончился первый рабочий день десантников на Пахачинской косе.

Далее все шло по разработанному плану. За четыре дня экспедиция полностью подготовилась к приему и обработке сельди. Слух о десантниках дошел до обкома и облисполкома. На пятые сутки из аэропорта Тиличики в Пахачи прилетел вертолет. На нем прибыли секретарь обкома М. А. Орлов, председатель облисполкома Я. К. Рындин, начальник Камчатрыбпрома В. Н. Каленов. Они все просмотрели, пообедали в палаточной столовой, состоявшей из пяти соединенных палаток. Спросили: «Когда все успели?».

Осмотр начали с пирса, у которого стоял теплоход, загруженный тремя сотнями тонн соли. Далее — три рыбонасоса с причаленными к ним МРС с первой сельдью. Рыба направлялась по гидрожелобам к трем открытым цехам, каждый из которых был способен принять в посол девятьсот тонн. Гора бочкотары. Прошлись по палаткам, зашли в спаренную административную палатку, где были отгорожены кабинет директора (начальника экспедиции), стояли столы бухгалтера, экономиста, мастера, прораба. В спаренной палатке размещались койки администрации, заведующего столовой, командировочных.

На обед столовая предлагала уху из речной рыбы, жаркое из гусятины с гарниром из свежих жареных грибов, компот из свежих ягод. Все это заготовило звено из трех охотников и рыболовов и свободные рыбообработчики. Стоимость суточного рациона — 73 копейки — высчитывалась из зарплаты участников экспедиции. После посещения высокого начальства все заявки на поставку соли, тары, продовольственных товаров в торговую сеть райпотребсоюза стали выполняться в срок.

По рекомендации руководства оборудовали диспетчерский пункт. Самолет промысловой разведки базировался в Тиличиках, на нем ежедневно вылетал в район промысла мой давний друг наблюдатель-поисковик Михаил Несин. Его ожидал весь промысловый флот. При обнаружении косяка рыбы объявлялось: «Внимание! Внимание! Обнаружен косяк, движется по курсу, ближайшие суда номер 15, 6, 8, 12…» Промысловые номера судов крупно написаны на крыше рубки. «Номер 15, полный вперед по курсу! Стоп машина, всем судам тишина, шлюпку за борт, полный вперед, правее, еще правее руля, косяк в кошельке. Номер 15, с вами все». Михаил находит второй косяк, называет по номеру судно, указывает третий косяк… Затем облетает и точнее определяет объем рыбы в кошельках, называет ближайшие номера судов, указывает следовать к кошельку под заливку. «Всем, всем, всем. Ухожу на базу или на заправку, буду в 15:00», — примерно так он обеспечивал вылов сельди.

Суда залились рыбой. В эфире стоит шум. Все наперебой спрашивают: «Куда сдавать рыбу?». Суда колхозов Карагинского района, естественно, шли на экспедиционную базу, остальные согласовывали сдачу рыбы с колхозом «XII партсъезд», с Олюторским рыбокомбинатом (директор А. А. Бедриков, главный инженер А. П. Старцев). Сейнеры отправлялись в бухту Лаврова. Как бы не лимитировали заливку рыбой МРС и РБ, суда заливались и шли в реку Пахача искать возможность сдачи рыбы. Было множество случаев, когда МРС, залитые рыбой, простаивали по двое-трое суток. Такую рыбу мы не принимали, сейнер выходил и выливал рыбу в море, ожидая очередной прилет М. Несина. Учитывая это, я согласовывал с М. Несиным, сколько судов ставить под залив для экспедиционной базы, дополнительно согласовывал с представителями колхозов на вечерней планерке. К концу августа все посольные емкости на 2 700 тонн были заполнены, дальнейший посол производился по мере уборки и отгрузки рыбы на рефрижераторное судно.

Организация труда рыбообработчиков. Все бригады распределились по трем цехам, в каждой бригаде было по шесть-семь звеньев. Каждое звено солило и убирало рыбу, в основном, из своих посольных цехов. Оно формировало вагонную партию из двухсот двадцати бочек и само предъявляло ее приемщику Дальрыбсбыта с рефрижератора, который принимал и оформлял документы.

Ежедневно на вечерней планерке у мастера бригады давали заявки по звеньям на время сдачи вагонной партии приемщику. Приемщик вместе с мастером приходил в бригаду к назначенному сроку, открывал десять бочек, проверял, нет ли в ней рваной сельди, не соответствующей первому сорту, оценивал вес и трафарет бочки. При мелких замечаниях по сортировке рыбы он требовал вскрытые бочки пересортировать, при недовесе и перевесе выше установленной нормы заставлял перевешивать в соответствии с трафаретом. А при рассортировке рваной сельди в двадцати и более бочках требовал пересортировать весь вагон.

Допущенный брак в работе обходился дорого. Такой порядок дисциплинировал бригаду и звенья, повышал качество работы и ответственность. Каждая бригада получала зарплату за количество отгруженной продукции.

В начале сентября пришла телеграмма — вызов на пленум райкома партии. Отвечаю: «Из-за выезда срывается прием рыбы и отгрузка на рефрижератор, рекомендую обсудить на пленуме вопрос о направлении из отстающих рыбокомбинатов и колхозов района бригады с палатками для приема и посола рыбы в высвобождающиеся посольные емкости. Соль, тара, столовая, инвентарь имеются».

Первыми откликнулись и приехали колхозники «Ударника» и имени Беккерева, всего шесть предприятий. Они дополнительно приняли и отгрузили более 2 200 тонн, а всего с экспедиционной базы были отгружены 8 500 тонн. В сентябре и октябре на экспедиционную базу приезжали представители Петропавловского, Усть-Камчатского, Жупановского, Хайлюлинского рыбокомбинатов, всех колхозов восточного побережья, были представители западного побережья. Посланцы предприятий ознакомились с организацией производства, составил планы создания своих экспедиционных баз. В первую очередь это сделали колхозы и предприятия Карагинского района, которые уже принимали рыбу в посольные емкости Оссорской базы.

Весна 1960 г. Экспедиционные базы росли, как грибы. От Оссорской базы в сторону устья реки Пахача на расстоянии около шести километров строился Пахачинский экспедиционный город.

В августе началась сельдевая путина. Первоначально проводили диспетчерские совещания. Связь с М. Несиным пришлось поддерживать мне, затем поочередно диспетчерскую связь с флотом, базами и Камчатрыбпромом проводили В. П. Потапенко, М. Г. Старшинов, В. А. Головкин.

Специально для решения бытовых вопросов многотысячного контингента участников экспедиции в экспедиционный город приезжал М. Б. Овечкин. Итог сельдевой путины 1960 г. на Пахачинской косе (по информации В. А. Головкина) — сто десять — сто двенадцать тысяч тонн. Столько было принято и отгружено рефрижераторами товарной малосоленой сельди. Ключевую роль в этой экспедиции как консультант по организации производства и труда играла Оссорская экспедиционная база.

В октябре 1960 г. меня избрали членом пленума Камчатского обкома КПСС. Через год был назначен в Петропавловск-Камчатский начальником отдела труда и заработной платы Камчатрыбпрома. Работая здесь, в течении нескольких лет ежегодно выезжал в командировки на экспедиционные базы в Пахачи и бухту Лаврова.

Октябрь 1961 — май 1969 гг. — начальник отдела труда и зарплаты Камчатрыбпрома. Мои годы работы в данной должности совпали с преобразованием экономики Камчатки по инициативе и выбранному курсу «рыбацкого генерала» В. Н. Каленова. Основными направлениями на этом пути стали: концентрация производства, сокращение управленческого персонала, уменьшение численности привозимых сезонных рабочих.

Начались вылов и переработка нематодного минтая на рыбную муку с последующим переходом на выпуск филе и икры на береговых предприятиях и промысловых судах. Происходило пополнение крупным промысловым флотом с концентрацией его в организованном Управлении океанического рыболовства. Мелкий прибрежный флот объединился в единое управление — Камчатский Рыбакколхозсоюз. В большинстве решений по этим вопросам активное участие принимал и я.

Более семидесяти пяти рыбозаводов Камчатки с численностью зимующих работников от ста пятидесяти до трехсот человек полгода не выпускали продукцию после завершения лососевой путины. Заводская труба дымила ради гудка — сигнала к началу работы и концу рабочего дня. А общая численность работников с семьями была в два-три раза больше. Каждый день требовал электричества, тепла, бытового обслуживания. Половину из этих семидесяти пяти рыбозаводов, большую часть западного побережья, было решено закрыть. А ведь это от восьми до двенадцати тысяч работающих, с семьями до тридцати тысяч человек! Необходимо перевести специалистов, нужных другим предприятиям, обеспечить их жильем.

Много специалистов флота (мотористов, механиков, электриков, опытных рыбаков, рыбообработчиков) потребовал организованный Океанрыбфлот, у которого в Петропавловске не имелось жилья. Им обещали квартиру через год-два. Работники с семьями выезжали в город, самостоятельно решая проблему временного жилья. Но до трети работникам с семьями предложили выехать на материк в родные места к родственникам, обеспечив им оплату проезда и подъемные средства на бытовое и трудовое обустройство.

«Пахарями» при выполнении этой труднейшей задачи были Ф. С. Горев — начальник отдела труда и зарплаты и В. А. Бирюков — начальник технического отдела. Находясь постоянно в командировках по рыбозаводам, мы готовили решения по судьбам людей и по судьбе оборудования и техники: на металлолом или вывоз по другим предприятиям. У меня долго хранилось сотни писем от выехавших на материк со словами благодарности за отеческое отношение и помощь по переезду к родственникам, о заботе и радости в кругу родных, которые они обрели для всех членов семьи от детсадовского до престарелого возраста.

Сокращение завоза сезонных рабочих — это рациональное использование их труда в сезон. С переездом и назначением меня начальником отдела, я попросил дать мне заместителем по социальным вопросам В. А. Дулебова, ранее работавшего первым секретарем Олюторского, Карагинского райкомов, Корякского окружного комитета КПСС. Он стремился перевестись в Петропавловск ради детей. На В. А. Дулебова было возложено обеспечение своевременного завоза на лососевую путину уменьшенного наполовину контингента сезонных рабочих. Затем их требовалось перераспределить и перевести на олюторскую сельдевую и осеннюю минтаевую путины.

Немного о минтае. Было время, когда минтай на западном побережье ловили с сейнеров и средних траулеров, везли и выкачивали из трюмов рыбонасосами на берег, образуя «терриконы» для переработки на туковых заводах в рыбную муку с содержанием протеина, не достигающим норматива в 55 %. Наступило время, когда минтай стал уже не тот, и экономика требует разделанного минтая на тушку без головы, а лучше — на филе и пищевую минтаевую икру. Рыбная мука на рыбообрабатывающих судах выпускается с содержанием протеина не ниже 70—71 %. Потеря 20 % протеина — это и потеря в стоимости, так как за каждый процент свыше 55 % цена повышается тоже на один процент. Вот эту экономическую проблему на западном побережье поручили решать В. А. Бирюкову (переоборудование рыбообрабатывающих цехов), Ф. С. Гореву (организация и оплата труда), технологу Е. М. Блохиной (качество выпускаемой минтаевой икры и повышение содержания протеина в рыбной муке).

В середине 1960-х гг. зрела экономическая реформа, прозванная в народе «косыгинской». Разъясняя суть реформы, я, как экономист, дискутировал с кандидатами экономических наук в статьях, опубликованных газетой «Камчатская правда». Споры были острые, оппоненты подняли руки. Заметив это, обком КПСС рекомендовал меня в качестве преподавателя Камчатского учебно-консультативного пункта заочной Высшей партийной школы при ЦК КПСС по подготовке руководящих кадров. Там я с 1961 по 1967 гг. читал лекции по экономике, давал задания и принимал курсовые работы, рефераты, зачеты, выпускные экзамены. Большинство выпускников составляли капитаны плавбаз, БМРТ, СРТМ, технологи по переработке рыбы. Позднее, работая в Океанрыбфлоте главным экономистом — заместителем начальника, проводил балансовые комиссии по каждому судну, возвращавшемуся в порт, с отчетом по результатам рейса (за пять — десять месяцев). Бывшие выпускники партшколы гордились своими знаниями, добиваясь высоких экономических показателей.

1969 — ноябрь 1971 гг. После перевода в организованный Океанрыбфлот, который возглавил Герой Социалистического Труда Г. В. Мещеряков, стал главным экономистом — заместителем начальника управления. С 1969 г. до декабря 1971 г. количество БМРТ увеличилось до сорока трех, численность плавсостава возросла до шести с половиной человек. Были организованы береговые службы, база снабжения, сетепошивочный цех на Океанской, служба комплектования кадров и резерва, служба бытового обеспечения и организация капитального строительства жилья. Общая численность работающих возросла до девяти тысяч человек.

В этой сложной и кропотливой работе посильное участие принимал и я. Но главная моя задача заключалась в том, чтобы сформировать производственное задание судам на рейс, обеспечить их расценками по каждому виду выпускаемой продукции. При постоянном составе флота расценки утверждаются один раз на год путем распределения плана добычи по «Дальрыбе» на действующий флот Дальневосточного бассейна, работающий в одних районах Тихого и Индийского океанов. Но при растущем пополнении флота приходилось дважды, а то и трижды в год выезжать в Ригу. Здесь совместно со всеми управлениями Дальнего Востока, вместе с трудовиками министерства разрабатывались и утверждались готовые расценки, чтобы они были одинаковыми для конкретных районов промысла. Выезд в Ригу был важен, позволял оперативно решить, без волокиты и дополнительных согласований в кратчайший срок выдать производственные задания на вошедший в экспедицию флот.

Новый флот направлялся, в основном, на вылов хека в Перу, пристипомы на Гавайи, нототении к острову Кергелен. Выдать задание важно, но важнее изменить традицию стремления к максимальному вылову и заставить выпускать качественную продукцию, разделанную без головы, и филе. Это резко повышает экономические показатели судна, но в то же время увеличивает трудоемкость выработки рыбопродукции. Но при умелой организации производства, с подстегиванием нерадивых, флот в течении полутора-двух лет добился того, что улов на восемьдесят и более процентов перерабатывался в филе.

Мне довелось дважды выезжать в экспедиции на промысел хека и пристипомы, участвовать в проведении «капитанского часа», на примерах расчета экономики показывать эффективность. Но при получении извещения о подходе рефрижератора-перегрузчика отдельные капитаны, забывая об экономике, экстренно забивали трюмы рыбой, чтобы встать в первых рядах к перегрузчику. На «капитанском часе» мы требуем официальный отчет о фактическом ассортименте продукции в трюмах для сверки при проведении балансовой комиссии с приходом в порт, о чем я говорил выше. С подходом перегрузчика ставим на перегруз первыми тех, у кого больший процент выпущенного филе, даже при незаполненных на 10—15 % трюмах. Были факты, когда БМРТ с наименьшим процентом выпуска филе простаивали до десяти суток, но при этом экспедиция выигрывала в экономике.

На промысле пристипомы велось прицельное траление на глубине до трехсот пятидесяти метров на рифовой гряде. Рыба находилась у ее основания. Опытные капитаны находили рыбу и прицельно опускали трал на косяк рыбы: «минутное траление» и подъем. При двух таких тралениях улов достигал ста тонн, которые экипаж перерабатывал в течение суток. Новички оставляли на рифах по два-три трала, затем простаивали до подвоза новых тралов или возвращались в порт без улова. Пришлось опытных капитанов переводить в капитаны-наставники, и только им доверять прицельное траление.

БМРТ имеет трюм под мороженую рыбу емкостью 870 тонн, рассчитанный на 18—20 суток лова, под муку (170 тонн) на 18—20 суток и два танка (18 тонн) под жир на двое суток. Остальной жир уходил за борт. Это была не вина капитана, а просчет в проекте судна. Зная ситуацию, руководство Дальрыбы переоборудовало несколько танкеров под жир. Но после прибытия танкеров в район промысла оказалось, что пристипома нежирная, и перегружать нечего. Капитанам БМРТ было невыгодно при волнении моря по шлангам переливать жир в танкер, теряя полсуток и более промыслового времени.

В теле пристипомы имелись один-два рачка неизвестного происхождения размером до полутора сантиметров, напоминавшие растопыренные пальцы руки. Перегрузчики стоят в портах с пристипомой, БМРТ возвращаются с промысла в Находку и Владивосток также загруженные пристипомой, а рынок не принимает незнакомую рыбу, боясь рачка. Разослали из управлений флотов и БМРТ технологов по городам с грузом пристипомы по одной-две тонны с задачей: жарить, парить, коптить, вялить, солить, дегустировать, рекламировать, все бесплатно. В Приморье договорились со зверофермами «Норки», в результате угробили зверофермы. Остальную рыбу выгрузили в холодильники.

После многократных экспертиз оказалось, что рачок — это спора коралла, попавшая с кормом в тело рыбы, выросшая до таких размеров. Она безопасна для пищи, тем более что ее не разрежешь и не проглотишь. Потихоньку началась реализация, но промысловое время было упущено, и вскоре запасы зрелой 500—600-граммовой пристипомы оказались исчерпаны…

1971 г. по семейным обстоятельствам был вынужден выехать на материк. Получил вызов из Министерства рыбного хозяйства РСФСР от министра Н. А. Ваняева о переводе в Москву в аппарат министерства. При личной беседе с Ваняевым я согласился отправиться директором на Волгоградский рыбозавод. Напутствуя, Ваняев сказал: «Работать в аппарате министерства ты еще успеешь, квартирный вопрос всегда решим, но твой опыт, знания и энергия нужны в Волгограде»…