О становлении транспортного флота Акционерного Камчатского общества написано много. Из массы печатного материала хорошо известны значимость для Камчатки, и прежде всего ее рыбной промышленности, транспортного флота, условия его эксплуатации и сложности обслуживания рыбокомбинатов. Много написано о людях, прежде всего капитанах, опыту которых транспортный флот тех лет обязан успешной работой. Но почему-то не принято описывать досуг моряков крупнотоннажных судов, месяцами стоявших на штормовых рейдах рыбокомбинатов в ожидании окончания погрузо-разгрузочных работ и, позже, моряков малотоннажных судов, выполнявших «челночные» рейсы.

При стоянках на рейдах рыбокомбинатов посетить берег было сложно, да и привлекательного там было мало. Однотипные по всем побережьям бараки и каркасные палатки на песчаных косах, одна пустынная улица и, где-то в отделении, коробки рыбообрабатывающих цехов комбината. Иной пейзаж представляли зажатые между крутыми горными склонами бухты Олюторского района. Но дальше сотни метров от шлюпки не уйдешь. Лазанье по скалам и праздные прогулки по узкой прибойной полосе впечатляли, но не давали представления о животном и растительном мире страны Камчатка. Часто случалось так, что за всю навигацию на берег не разу и не попадали.

В 1959 г. теплоход «Витим» обеспечивал бочкотарой комбинаты западного побережья. Небольшое судно грузоподъемностью двести пятьдесят тонн в порту загружали пустыми бочками за несколько часов, и — в путь. Вернулись, воды набрать не успели, а погрузка уже закончилась. Вот и решил экипаж сделать себе выходной. На пути в порт известили управление флота о том, что на судне закончилась вода, и попросили разрешения зайти за ней в бухту Ахомтен (теперь Русская) для бункеровки. Разрешение было получено.

Начало ноября. Солнечный безветренный день. В рабочую шлюпку вместились человек семь. Чувство, которое испытывает моряк, вышедший на дикий берег для отдыха, описать трудно. Как на другую планету ступил. Одеты, как обычно для подобных «десантов»: кто в чем. Обувь — кто в истоптанных полуботинках, кто в отживших свой век «кирзухах». За прибойной полосой островками начинался травяной покров. Вдруг восторженный крик: «Идите сюда!». На влажной поверхности четко просматривались глубоко вдавленные в песок огромные следы медведя.

Бурно обсудив ситуацию, решили организовать охоту. Сгоняли шлюпку за «мелкашкой» (малокалиберной винтовкой ТОЗ-9) с десятком патронов, и всей гурьбой отправились по следу. Через сотню-другую метров началась заболоченная, непроходимая для «моряцкой» обуви, местность. От охоты пришлось отказаться. Приуныв, подошли к берегу протекавшей речушки. Глубокая в устьях, уже метрах в пятидесяти выше она мелела до полуметра. Присмотревшись, заметили плывущую вверх рыбину, какое-то время спустя еще одну. Потом еще. Тут же было решено организовать рыбалку для разнообразия приевшегося судового меню.

Вернулись на судно и начали авральную подготовку к промыслу. Бригадиром назначили любимца экипажа ревизора Николая Иосифовича, благо во время стоянки вахта у штурманов не сложна, и их можно подменить. Вторым был свободный от вахт электромеханик, третьим — моторист. Для установки палатки боцман выделил старый брезент с трюмного люка. Он же отыскал кусок старой рыболовной сетки, которого вполне хватило, чтоб перегородить речку. Нашлись и три пары резиновых сапог, ведро, топор, продукты. Хлеб в те годы выпекали двухкилограммовыми буханками, если не больше. Решили, что одной хватит. К концу дня «экспедицию» вывезли на промысел.

По другую сторону речки вплотную к берегу подходил ивовый лес. Облюбовали палатку. Начали с постановки сетки. Затем, перекинув через наклонившийся ствол дерева брезент, стали обустраивать ночлег и заготавливать дрова. К тому времени, когда разгорелся костер, в сетке уже бился кижучина, которого с лихвой хватило на ведро вкуснейшей ухи. К концу трапезы окончательно стемнело. Положив на костер несколько толстых поленьев, чтоб до утра не погас, отправились на покой. Подстелили прихваченное для этой цели тряпье, под головы подтолкнули одежду и, закутавшись в одеяло, отошли ко сну. Николай Иосифович, чтоб было повыше, под голову подложил еще и буханку хлеба.

Утро началось с перебранки: «Хотел я тебе врезать! — набросился ревизор на проснувшегося электромеханика, — с тобой рядом спать невозможно! Всю ночь из-под головы буханку тащил!». Электромеханик оправдывался, как мог, но безуспешно. А тем временем всех начал пробирать холод. Послали моториста раскочегарить костер. Парень выбрался из-под брезента и сразу же поднял крик: «Кто-то костер залил! Ведро с ухой перевернул!».

Выбираемся из-под полога. Солнечные лучи, отражаясь от снежной пороши, слепят глаза. На белой поверхности четко отпечатались черные следы огромных медвежьих «тапочек». Все сразу стало ясно. Еще со школьных лет из рассказов Виталия Бианки в книге «Лесная газета на круглый год» было известно, как медведи тушат костры. «Гость» нашего «стойбища» действовал точно по писанному — залезал в реку, а когда шерсть намокала, становился над тлеющим костром и давал воде стечь. В качестве оплаты за труд он забрал весь улов.

Сеть была разорвана на куски. Дальше след вел к изголовью нашего полога. Здесь мишка, учуяв запах хлеба, попытался достать его из-под брезента, а Николай Иосифович, проклиная электромеханика, упорно возвращал булку под голову. В конце-концов зверю, видимо, надоело это занятие и он, плюнув с досады, пошел восвояси. Хорошо, что плюнул, видимо, благородных кровей был. А то ведь мог бы и по голове лапой вдарить.

Обсудив по результатам обследования случившееся, вконец расстроенные и удрученные неудачей, начали сворачиваться. Только моторист никак не мог угомониться, все ворчал: «Зря “мелкашку” не взяли!»…