С времени присоединения Дальнего Востока и Камчатки к Российскому государству эти земли всегда нуждались в рабочей силе. Особенно остро эта проблема встала в ХХ в., когда началось их активное освоение. Одно время, когда на Камчатке добыча рыбы велась сезонно, в летнюю путину рабочих завозили из Японии. Позже по разным причинам от этого пришлось отказаться. И тогда в западные области Советского Союза стали командировать специальных уполномоченных, в народе их называли «вербовщиками», для набора сезонных рабочих в деревнях и селах. Зимой 1936 г. добрались они и до нашего села Капустин Яр, что в Астраханской области.

Мои родители были колхозниками. Колхозная жизнь из-за постоянной засухи становилась год от года все хуже. Тот небольшой урожай зерновых, бахчевых и прочих культур, который удавалось собрать, сдавался в счет государственных поставок, а колхозникам на заработанные трудодни (колхозная мера заработка) почти ничего не оставалось. Поэтому жизнь селян была трудная, иногда приходилось и голодать. Бедность колхоза дошла до того, что моему отцу, как бригадиру, перед посевной приходилось ходить по дворам и собирать разную сбрую для лошадей и быков, орудия труда и прочее, потому что денег на покупку всего этого в колхозе не имелось.

Соблазнив отца большими заработками, дешевизной продовольствия и промышленных товаров, вербовщик уговорил его поехать на одну путину на Камчатку, и если она ему понравится, то продлить договор на более длительный срок и вызвать к себе семью.

При оформлении договора требовался паспорт, а его у отца на руках не было. В те времена паспорта колхозников хранились в сельсовете. Наверное, местными, а может быть, и более высокими властями были приняты такие меры, чтобы колхозники не разбегались. Не помню как, но отцу все-таки удалось паспорт получить.

Весной 1936 г. эшелон с завербованными астраханцами, некоторые из них были с семьями, двинулся в дальний путь. После прибытия во Владивосток более месяца пришлось ждать парохода, идущего на Камчатку. Жили в палатках на Второй речке. 23 июня 1936 г. погрузились на пароход «Сима» и после бункеровки в порту Находка снялись в Петропавловск. Отец впервые был на пароходе в море, и надо же было именно в этом рейсе случиться аварии. «Сима» в густом тумане выскочила на камни японского острова Онекотан. Подробно об этом рейсе и аварии написано в книге С. Гаврилова «Маленькие камчатские истории». Спасательные работы продолжались пять суток, после которых «Сима» самостоятельно дошла до Петропавловска.

9 июля отец вступил на камчатскую землю. Его вместе с некоторыми другими, завербованными из нашего села, распределили в поселок Моховая. Работа, заработная плата, природа ему понравились, и летом следующего года мы поехали к отцу. Вербовщик не обманул: хотя в первый год мы ютились в маленькой хибарке, жить здесь действительно стало намного лучше. К нашему приезду отец закупил несколько мешков муки, крупы, кускового сахара, разной мануфактуры и прочего. Цена на это богатство и на все остальное была вдвое ниже, чем на материке. Отец работал ловцом (рыбаком) на ставном неводе, зарабатывал в среднем по семьсот рублей в месяц. Это были большие деньги для недавнего колхозника.

Природа радовала нас, а вот к суровому климату и землетрясениям мы привыкали долго. Зажили хорошо и, можно сказать, счастливо. Но такая жизнь продолжалась недолго…

Вечером 22 июня 1941 г. я пришел из клуба домой после просмотра какого-то кинофильма. Отец мой, Борис Петрович, сидел около большого круглого репродуктора и озабоченно слушал радио. Тяжело вздохнув, он сказал мне о начавшейся войне. Отец, бывший солдат, воевавший в Первую мировую войну в Бессарабии (ныне Молдова), добавил: «Трудной будет война с этим германцем!». На той войне отец получил редкое, можно сказать, уникальное, пулевое ранение в левую щеку. На ней образовались две раны. Одна небольшая входная, вторая — большая, рваная выходная. Раны зажили. Прошло много лет. В конце жизни при рентгеновском осмотре грудной клетки в левой ключицевой впадине у него обнаружили инородное тело, похожее на пулю.

Врач спросил отца, не был ли тот ранен. Отец ответил утвердительно и показал ему ранение на щеке. Рентгенолог высказал мнение, что, наверное, пуля была на излете, и встретив на своем пути преграду в виде щеки, совсем потеряла свою убойную силу, изменила направление полета и образовала вторую рану, которую медики приняли за выходную, и по шее опустилась в ключицевую впадину. Отец говорил, что он чувствовал на ощупь какое-то уплотнение, но оно его абсолютно не беспокоило. Так он и прожил всю жизнь с немецкой пулей в теле. Тяжелая болезнь не позволила ему дождаться окончания войны. Он умер в 1942 г., прожив до обидного мало — всего сорок семь лет.

А дорогая наша мама Наталья Григорьевна, ввиду большой семьи, полной неграмотности, отсутствия какой-либо специальности, не считая навыков колхозного труда, болезни мужа и слабого здоровья, была домохозяйкой. А это ох какое хлопотное и трудное дело, когда из скудных продуктов нужно приготовить пищу и накормить семью. За год перед войной цены на продукты и все остальное сравнялись с материковскими, и льготная жизнь для камчатцев закончилась. А с началом войны почти все исчезло, кроме крабовых консервов, которыми были заставлены прилавки магазинов. Карточная система продажи продуктов еще не была отлажена. Этот период времени, до лета 1942 г., был для нашей семьи самым трудным. Вначале появились только хлебные карточки. По ним рабочим выдавали восемьсот граммов хлеба в день, малым детям и школьникам — по четыреста, не работающим взрослым иждивенцам хлеб не полагался. К последней группе относилась и наша мама.

В основном выживали на картофеле, рыбе и своем огороде. Часто вспоминаю, как мама резала буханку хлеба всем по тоненькому кусочку, кроме отца, которому доставался кусочек чуть потолще. Позже карточная система выдачи продуктов наладилась и действовала четко. Иногда взрослым даже доставалось некоторое количество спиртного.

Хотя мама не получала продовольственных карточек, летом в горячие дни рыбной путины она выходила помогать рыбозаводу обрабатывать рыбу. А зимой по мобилизационному предписанию приходилось работать на очист-ке от снега шоссейной дороги от Моховой до города.

Старшая сестра Мария была малограмотная, но читать и писать умела. В ее детские годы в сельской местности считалось, что девочкам достаточно и этого. Так и осталась она без образования и специальности. В колхозе работала в поле, а на Камчатке — обработчицей рыбы, растила и воспитывала трех маленьких сыновей. Ее муж служил в Петропавловском гарнизоне.

Мой старший брат Иван в июне 1941 г., перед самой войной, окончил десятилетку в городской школе имени Л. Н. Толстого, которая располагалась на улице Микояновской (ныне Ленинградской).

Сразу же с началом войны все парни, годные к воинской службы, охваченные патриотическим порывом, подали заявления в военкомат. Большинство их направили в военные училища. Многие ребята хотели стать танкистами, в том числе и мой брат, но из-за высокого роста ем посоветовали поступить в Томское артиллерийское училище. Провожая сына, отец говорил: «Не беспокойся, сынок, учиться будешь два года, а там и война закончится». Ошибся отец, учиться пришлось меньше, а воевать больше. Из-за тяжелого положения на фронте срок обучения сократили до шести месяцев. Потом из лучших курсантов сформировали группу, в которую вошел и Иван. Эта группа окончила училище за пять месяцев с присвоением воинского звания «лейтенант». Всем остальным, учившимся шесть месяцев, присвоили звание «младший лейтенант».

Во время учебы брат попросил отца купить и выслать ему карманные часы, необходимые для учебы, а главное — для ведения боевых действий. Помню, как отец бережно укладывал их сперва в железную банку с ватой, а потом в маленький ящичек.

Группу, где учился Иван, готовили для обслуживания дальнобойных орудий, но по прибытии в воинскую часть оказалось, что ей нужны командиры противотанковых батарей. Пришлось молодым лейтенантам вначале самим изучить такие орудия, а уже потом учить красноармейцев. И все это в очень сжатые сроки, так как фронт нуждался именно в таких пушках.

После укомплектования воинского подразделения брат попал на Волховский фронт и, к счастью, оказался в одной артиллерийской части со своим школьным товарищем и сокурсником по училищу Яшей Дьяченко.

Мы, все родные, волновались за его судьбу, а он писал нам ободряющие письма и просил не беспокоиться. О смерти отца он узнал гораздо позже того, как это случилось. Все письма тогда проверяла военная цензура, и такие мрачные известия до адресатов не доходили. Потом мы начали писать иносказательно, и он понял, что с отцом случилась большая беда.

На фронте он командовал батареей противотанковых пушек, которые перевозились лошадьми. Иногда там случались перебои с питанием, и тогда солдаты были рады даже убитой лошади.

На положенное денежное довольствие на фронте покупать было нечего, поэтому он его пересылал матери, как тогда говорили, «по аттестату».

Воевал брат мужественно, и вскоре удостоился первой боевой награды — медали «За отвагу». Потом были другие медали и ордена, но эта, первая, ему особенно дорога. Он получил ее за короткий, но ожесточенный бой. Так получилось, что наша пехота отошла на свои прежние позиции, а расчет одной пушки вместе с братом — командиром батареи оказался лицом к лицу с фашистами. Отходить было поздно, и они приняли бой. Одна маленькая пушечка калибром в сорок пять миллиметров против наступающих, орущих гитлеровских автоматчиков. Силы были неравные. Выходили из строя пушкари: кто ранен, кто убит. Брат заменил командира орудия, а потом остался единственным воином, способным сражаться. Он сам подносил снаряды, заряжал пушку фугасными снарядами, стрелял прямой наводкой. В нескольких метрах от пушки у фашистов не выдержали нервы, и они побежали назад.

Я не раз спрашивал брата: «Ванюша, страшно, наверное, было? О чем ты думал?». Он отвечал: «На раздумья времени не было. Все мысли и действия направлены на одно: как бы быстрее зарядить, лучше прицелиться и выстрелить. А страх, конечно, присутствовал. На то человеку и дан разум, чтобы он силою долга, присяги и воли мог приглушить его. Страха не имеют только безумцы. А вот после боя, когда осознал, что могло произойти — волосы на голове встали дыбом».

Уже в зрелом возрасте, вспоминая свои детские расспросы о войне, я понял, почему у него, такого молодого — ему шел тогда двадцать третий год — на висках была седина. Да, такие потрясения даром не проходят!

Дважды он был ранен. Первый раз получил осколочное ранение бедра. После нескольких месяцев лечения вернулся в свою воинскую часть. Во второй раз лишился ноги — наступил на немецкую противопехотную мину. В первые секунды, когда увидел, во что превратилась нога, не захотел дальше жить, выругался, чего раньше себе не позволял, и от отчаяния хотел лишить себя жизни. Позже он корил себя за эту секундную слабость. Оказывается, жизнь может быть прекрасной даже и после такого тяжкого ранения.

Вот что он писал об этом ранее в одном письме: «Я вспоминаю 1943 год, когда на фронте подорвался на мине и увидел висящую на тонком кусочке кожи ступню. Ведь хотел пустить себе пулю в лоб, уже за пистолетом полез, но хорошо, что рядом оказался мой старый, еще со школы, друг — Яша Дьяченко, который коршуном бросился на меня и вырвал пистолет. И теперь я уже более полувека благодарю его, теперь уже умершего».

По странному совпадению после нескольких госпиталей его привезли долечиваться туда, где он начинал воинскую службу: в Томск. После долгого лечения, в 1944 г. он выписался с протезом на левой ноге, поступил в Том-ский индустриальный институт на заочное отделение и поехал домой. В пути у него украли чемодан с книгами, пособиями и учебными заданиями. Домой вернулся в летней военной форме. Позже из Владивостока пришло письмо с фотокарточками, а все остальное пропало навсегда. На этом и закончилась его учеба в институте.

Дома мама постирала его старую, заношенную гимнастерку и брюки, повесила сушить на улице, и их украли. Так старший лейтенант начал гражданскую жизнь с нуля. Хотя все тогда продавали по карточкам, руководство рыбозавода помогло ему с одеждой.

Вторая сестра Анна в 1942 г. окончила школу-семилетку. Бригадным методом она выучилась на телеграфистку и работала на городской телефонной станции. После работы посещала Всеобуч, то есть занималась военной подготовкой: рыла окопы на Никольской сопке, почти без всякой техники строила объездную дорогу вокруг Култучного озера. Теперь она называется улицей Набережной. Когда освобождали Курильские острова, выгружала с пароходов раненых солдат, дежурила в госпитале, была донором.

Ну, а мне, самому младшему в семье, довелось всю войну осваивать учебную программу и начальную военную подготовку в школе. На Моховой в то время школы не было, она находилась в селе Авача. Вот каждый учебный день приходилось ходить туда и обратно пешком по тропинке над обрывистым берегом. Ходили и в дождь, и в пургу.

Любимым предметом у нас, мальчишек, в те годы было военное дело. С охотой мы маршировали, изучали устройство противогаза, гранаты, винтовки. А самым заветным становилась, конечно, стрельба по мишеням боевыми патронами. А потом, о чудо, нам страшно повезло: военрук привез ручной пулемет Дегтярева. С азартом досконально изучили его устройство и один раз стреляли, правда, одиночными выстрелами, и, как говорит сегодня молодое поколение, получали необыкновенный «кайф».

Проводили практические полевые занятия по обороне, наступательным атакам, по передвижению в боевом строю, а также соревнования по стрельбе из мелкокалиберной винтовки. Лучшим стрелкам вручали значок «Юный ворошиловский стрелок». Мой такой значок не сохранился, но осталась фотография, на которой я изображен с ним на груди.

В зимние и, особенно, летние каникулы военные игры следовали одна за другой. Создавались отряды, группы из пяти человек, присваивались звания. Я «дослужился» до комбрига и командовал пятеркой.

Учиться было трудно: не хватало учебников, тетрадей, карандашей, одежды, обуви, еды. С нетерпением мы ждали большой перемены, когда нам бесплатно и без продовольственных карточек выдавали стакан сладкого чая и крохотную булочку. В годы тяжелейшего положения на фронте государство находило средства для поддержки детей.

Хочется сказать несколько добрых слов о директоре Авачинской семилетней школы Иване Ивановиче Черныше. Я уже забыл всех учителей, а его прекрасно помню. По возрасту он был старше всех остальных педагогов. Это был человек доброй души, спокойный, вежливый и необыкновенно заботливый. Вспоминаются дни, когда зимой из-за сильных пург он не отпускал нас, моховских учеников, домой. С заботой и теплотой вместе с женой устраивал всех на ночлег в учебных помещениях, угощал чаем, читал рассказы, а на следующий день с напутствием отправлял домой.

Мы не только учились и играли. Я с моим лучшим другом детства, двоюродным братом Леней Стешенко, в летние каникулы на рыбозаводе из готовой клепки, то есть специальных дощечек, сбивал тарные ящики для рыбопродукции, занимался разделкой лосося. Мы умели удалять жабры, разрезать, мыть и солить. Работали на полях Авачинского колхоза «Красная связь». Приходилось трудиться и в зимние каникулы. Нам на дом привозили ящики с гнутыми гвоздями и рваные рыбацкие сети. Гвозди мы выправляли молотками, сети расплетали и нитки сматывали в клубки, то есть превращали все это в строительный и сетевязочный материал. Честно заработанные деньги приносили матерям, и они похваливали нас: вот, мол, какие хорошие мужики у нас растут.

Мы жили с Леонидом в одном двухквартирном доме с общей кухней, в которой стояла большая печка с двумя плитами и обогревателем. Поэтому, когда мы с ним остались единственными представителями мужского пола в семьях, то взяли на себя обязанности по заготовке, доставке, распиловке и колке дров, благо лес рос на ближайших сопках. А когда в наших домашних хозяйствах появились коровы, то пришлось нам осваивать работу косарей и заготовителей сена. Как бы мы не были заняты учебой, работой, играми, находили время для личных увлечений: рыбной ловли и охоты.

И вот пришла долгожданная Победа! В этот день я оказался в Петропавловске. Стояла пасмурная погода, моросил дождь, а люди шли и шли в центр города. Там состоялся митинг. Деревянная трибуна стояла возле памятника Чарльзу Кларку. Радостные, восторженные выступления и поздравления, слезы на глазах. Такое не забудется никогда! Выступающие часто повторяли слово «капитуляция», а я не знал раньше такого слова, ждал, когда же скажут: «Конец войне!». Только дома брат объяснил мне значение этого слова. Кстати, он тоже был в числе выступавших на митинге.

Война закончилась — наступило мирное время. Впереди были трудовые будни и успехи…

Несколько лет после окончания войны мама жила на Моховой и помогала старшей дочери Марии по хозяйству и в воспитании детей. Когда брату Ивану выделили квартиру в городе, вместе с ним стали жить сестра Анна и я. А еще позже к нам перебралась и мама. Умерла она в 1962 г.

Старшая сестра Мария жила с семьей на Моховой. В 1950 г. ее мужа Ивана Филипповича лишили свободы на десять лет по пятьдесят седьмой статье Уголовного кодекса. В 1956 г. его освободили, позже реабилитировали и даже выплатили денежную компенсацию. В 1970 г. Мария с мужем и средним сыном Николаем переехали в Курск, там все и похоронены.

Брат Иван после возвращения домой был принят на работу в областной радиокомитет литературным сотрудником (самая низшая должность). На фронте в 1-й ударной армии сознательно, по убеждению он вступил во Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков) и до сих пор считает себя коммунистом и хранит партийный билет.

У него оказались хорошие способности к журналистике. Вскоре он стал редактором молодежного и детского вещания, потом главным редактором, секретарем партийного бюро. В 1952 г. его перевели в редакцию газеты «Камчатская правда», в которой он работал заведующим отделом культуры, затем отделом партийной жизни, был и здесь избран секретарем партийного бюро.

В 1956 г. он закончил трехгодичный факультет журналистики Высшей партийной школы в Москве и вернулся работать в «Камчатскую правду» заведующим отделом пропаганды. Попутно стал нештатным корреспондентом газеты «Советская Россия» по Камчатской области. В 1953 г. он стал собственным корреспондентом «Советской России» в Чите. Через год был переведен в Читинский комитет радиовещания заместителем председателя. А с 1963 по 1977 гг., то есть до выхода на пенсию, работал первым руководителем читинского телевидения. Он его создавал, при нем состоялась первая передача.

С уходом на пенсию брат переехал в Иваново, а позже — во Владимир-скую область на родину жены. Кроме военных наград — орденов Отечественной войны I степени, Красной Звезды, медали «За отвагу» и других — имеет награды и за трудовые успехи: орден «Знак Почета», медаль ВДНХ и прочие, всего двадцать наград.

Иван был и остается для меня больше, чем брат. Его житейская и материальная поддержка помогли мне получить образование и профессию, обеспечившие мне и моей семье вполне благополучную жизнь. По большому счету, он заменил мне рано умершего отца.

Я старался перенять у него все лучшие человеческие качества: трудолюбие, дисциплину, поведение, оказание помощи, отношение к жене и много другое. Он не курит, не ругается матом, сдержанно относится к алкоголю. И я стал таким же. Когда мы стали жить в разных городах, то он не прекращал интересоваться моей жизнью, активно переписываться. Как же не любить и не благодарить его! Я рад и счастлив, что у меня есть такой брат!

Непосредственный участник и инвалид войны, он в свои восемьдесят два года старается жить активной жизнью. К большому сожалению, годы берут свое, но он не теряет надежды отметить не только шестидесятилетие Победы, но и другие юбилеи. Будь здоров, Ванюша, живи еще долго-долго!

Автор этих строк в 1949 г. закончил Петропавловск-Камчатский морской рыбопромышленный техникум, получил диплом судового механика-дизелиста второго разряда и был направлен на работу в «Камчатрыбфлот», в котором прошла вся моя трудовая деятельность. Оттуда я в 1993 г. ушел на ушел на пенсию.

В начале трудовой биографии я шесть месяцев работал слесарем в судоремонтной мастерской, потом десять лет — на парусно-моторных шхунах «Минтай» и «Устрица», из них семь — старшим механиком. Потом был старшим механиком на теплоходах «Завойко» и «Беринг», а также на танкере «Сунгари». Вот и все суда, на которых мне пришлось трудиться два десятка лет. С 1969 по 1993 гг. я работал в управленческом аппарате групповым механиком по оборудованию и запасным частям.

А как работал — подтверждает трудовая книжка с тридцатью двумя поощрениями. Дважды заносился на Доску Почета управления и один раз — на Аллею Почета Камчатрыбпрома, получил звание «Ветеран Камчатрыб-флота», трижды удостаивался звания «Ударник коммунистического труда», награжден Министерством рыбного хозяйства СССР знаками «За безаварийную работу» за десять и пятнадцать лет и Камчатрыбпромом знаком «Пятьдесят лет Камчатрыбпрома». Имею шесть правительственных наград: медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», «За доблестный труд» и другие.