Дело это было давнее, наверное, лет тридцать тому назад, а то и больше. У меня возникла необходимость в приобретении хорошей ножовки. В магазине такими вещами в то время не торговали, очевидно, не присылали заводы-изготовители. Как-то в беседе сослуживец подал мне мысль: обратиться за помощью к кустарю-умельцу, жившему на одной с ним улице. Фамилии он его не знает, а знает, что известен он как Серега-Американец. На вопрос, почему он получил такое прозвище, товарищ ответил, что Серега раньше был моряком, и из Америки привез красивую меховую куртку-"канадку" желтого цвета. Щеголял в этой "канадке" на зависть всей улице, поэтому и получил такое прозвище.

Город в то время был сравнительно небольшим, я быстро пришел на улицу Партизанскую и стал искать Серегу. Первая же встречная женщина указала мне его дом. На мой вопрос, как его имя-отчество, она ответила, что не знает, а зовут его здесь все Серега-Американец.

Подойдя к указанному дому, я увидел во дворе чистившего снег голубоглазого, мужчину со светлыми волосами. На мой вопрос, где живет Серега-Американец, он, улыбаясь, ответил, что это он и есть. Разговорились. Он был человеком словоохотливым. Оказалось, что он - старый моряк АКОфлота, начинал кочегаром второго класса, через несколько лет стал машинистом. До механика дослужиться не смог - помешала слабая грамотешка.

Рассказал, на каких судах работал, с какими капитанами. Особенно ему запомнился рейс в 1944 г. на пароходе "Эскимос". Вышли они зимой из залива Корф в США, в Портленд. Шли туда долго, штормило, уголь был очень плохой, поэтому приличной скорости развить не могли. После постановки в ремонт постепенно освоились, подружились с рабочими-судоремонтниками, заходили к ним в гости. Уровень жизни у американцев был, конечно, высокий, зарплата хорошая.

Командовал пароходом К. К. Берг. Этот рейс для него закончился неудачно: с парохода сбежал кочегар. В то время за такие происшествия наказывали строго. Берга сняли с должности и направили из Америки домой, в Советский Союз. Вся команда, конечно, сочувствовала Карлу Карловичу.

"Стояли мы в ремонте пять месяцев, - рассказывал Сергей. - За это время я постарался приобрести наборы ключей и столярных инструментов. После прихода из Портленда прошло несколько лет, я женился и решил осесть на берегу. Нашел место кочегара в больнице. Работа нетяжелая - сутки через трое. Но я стал плохо себя чувствовать. После суточного отдыха от дежурства в течение следующих двух суток не знал, куда деться от безделья. Решил устроить мастерскую, чтобы чем-нибудь заниматься. Сзади дома перегородил помещение размером три на два метра и поставил большое окно. У меня получилась светлая и удобная мастерская. Там поставил столярный верстак и старый кухонный стол. Дальше дело у меня пошло как по маслу.

В то время все дома на нашей улице отапливались березовыми дровами, известными под названием "колбан". Расколоть его было сущее мученье. Поэтому каждому жителю нужно было иметь хорошую пилу, топор и колун. А поскольку этот инструмент тупится, то нужен был и мастер по заточке. Обзавелся я электрическим наждаком и по случаю приобрел станок по насечке зубьев для пил и ножовок. Приходилось делать и топорища, благо березовых поленьев хватало с избытком. Дохода ощутимого мне это не приносило, работа, по сути дела, была копеечная. Но благодарные жительницы порой приносили и пол-литра. А это в то время был дефицит.

Беда пришла неожиданно. Однажды ко мне пожаловали участковый милиционер, председатель уличного комитета и сотрудница горфинотдела. Они заявили, что им поступили "сигналы", что у меня оборудована мастерская, и я работаю как кустарь-беспатентщик. Работница горфинотдела мне предложила оформить документы на производство и купить патент в финотделе горисполкома. Меня это страшно возмутило. Я завел их в мастерскую. Показал им устройство для насечки зубьев, состоявшее из пуансона и матрицы и умещавшееся на ладони. Со злости я выбросил его в сугроб и заявил, что производство самоликвидировалось, и нужда в регистрации и оформлении патента отпала сама собой.

Наступило лето, растаял снег. Нашел я на огороде свое устройство и принес в мастерскую. Сейчас помогаю хорошим знакомым - точу топоры и при нужде насекаю зубья на пилы".

Вот так и закончил свой рассказ старый моряк Серега-Американец, чуть не пострадавший от ретивых служителей закона. "Веселое" тогда было времечко, когда поэтов судили за тунеядство, портних, шивших платья соседкам, и таких вот кустарей, как Серега, - за спекуляцию.

…Прошло много лет. Дома в этом районе давно снесены, жители разъехались. Потерял я из виду своего знакомого Серегу-Американца, о чем, конечно, сожалею. Жив ли сейчас "кустарь-беспатентщик", не знаю.