Дело было в августе 1971 г. Я работал капитаном транспортно-холодильного судна Камчатрыбфлота "Паратунка". Оно имело два рефрижераторных трюма, совершало рейсы по побережью Камчатки, доставляло мороженую рыбопродукцию во Владивосток и на Амур, в порты Николаевск-на-Амуре и Маго.

Мы выгрузились в Октябрьском рыбокомбинате, а остальное должны были доставить в Крутогоровский. К выгрузке в Крутогорово предназначались тонны три овса и ячменя, располагавшиеся во втором трюме.

Приближалась полночь, и я решил пойти к лоцману Ивану Ивановичу Овчинникову, своему старому приятелю, пригласить его на борт для осуществления лоцманской проводки. Перед уходом дал команду несшему вахту третьему помощнику капитана и боцману принять двадцать тонн воды в балластный танк. Как положено, танк не прессовать, а при приеме воды замерять ее уровень. Воду брали пресную, так как судно стояло в реке. Третий помощник и боцман в один голос заверили меня, что все в точности исполнят, и что мне можно не беспокоиться.

Лоцман жил недалеко, и вскорости мы прибыли на борт. Я спросил, как проходил прием воды. Штурман и боцман в один голос ответили, что сделали все, как учили, то есть воду брали по замерам и танк не прессовали. Я успокоился.

Погода стояла штилевая. В полночь вышли из реки и взяли курс на север, вдоль берега, в Крутогоровский рыбокомбинат. В восемь утра, при смене, вахтенный штурман, старпом, обнаруживает, что во втором трюме метровый слой воды. Дал команду открыть трюм, оказалось, что там действительно метр воды, а мешки с ячменем и овсом плавают по ее поверхности. Согласно уставу службы на судах флота при смене вахт в обязательном порядке замеряется высота воды в льялах и записывается в судовой журнал. Но второй помощник этого не сделал, а в журнал занес ложные данные, что в льялах сухо. Старпом же при сдаче вахты в восемь часов замерил льяла, и все это сразу же выяснилось.

После нахлобучки, данной мною второму и третьему помощникам, стал вопрос, как поврежденный груз сдавать получателю? Он подмочен, ответственные за это дело налицо, а ведь получатель может его не принять или же сделать в коносаменте оговорку, что груз подмочен. А это повлечет за собой неприятности для экипажа. На прямых виновников возложат возмещение убытков, а весь экипаж могут лишить квартальной премии. Поскольку погода для Камчатки стояла на редкость солнечная и безветренная, то ничего не оставалось делать, как попытаться этот ячмень и овес высушить. На палубе разостлали брезенты, и просушка началась.

За два дня перехода ячмень и овес привели в более-менее "ликвидный" вид. По приходе в Крутогорово прибыл на борт грузополучатель. Волей-неволей пришлось его поставить в известность и о подмочке, и о просушке. Грузополучатель, на наше счастье, придираться к этому не стал, а сказал, что груз предназначен для корма лошадей и птицы. Но лошади уже долгое время совершенно не работают, а пасутся на вольных пастбищах в тундре, как мустанги. Этот корм еще подсушат, и никакого шума поднимать не будут. После выгрузки он, к великому нашему удовольствию, подписал чистый коносамент.

После того, как мы снялись из Крутогорово и пошли в порт, я собрал совещание комсостава и обратился к виновникам происшедшего:

- Вот, смотрите сами, к чему может привести ваша халатность. Причина в том, что когда судно стояло зимой на судоверфи в ремонте, то так же принимало воду, не замеряя высоту. Вода по замерной трубке поднялась чуть ли не до главной палубы, остановилась в сантиметрах тридцати (пресс, соответственно, снят не был) и замерзла. Она порвала замерную трубу и образовала трещину. А уж через эту трещину вода преспокойно сочилась в трюм.

Такие происшествия на судах случались и ранее. А приводила к ним исключительно человеческая халатность. В октябре 1935 г. на пароходе "Чавыча" в третьем трюме по такой же причине был подмочен груз сахара, который просто растворился. Поскольку убытки были большие, то руководство АКО сделало "оргвыводы" и уволило капитана без права поступления вновь на суда АКОфлота.

В нашем же случае по судну никакого приказа писать не пришлось, так как коносамент в коммерческий отдел сдали чистым, то есть без каких-либо оговорок. В назидание виновникам я сказал, что дуракам везет, но не всегда. И это надо помнить.