Говорят, что охотники - это буйно помешанные люди, а рыболовы - тихо помешанные. Наверное, это определение имеет под собой реальную почву.

В 1953 г. на одном СРТ третьему механику, заядлому охотнику, при выстреле из дробового ружья разорвавшимся патроном оторвало большой палец правой руки. Пошел парень в экспедицию заработать денег, а вместо этого вернулся домой с покалеченной рукой.

А в одну из навигаций на "Мизаре" донимал нас другой охотник - второй помощник. Звали его, кажется, Леня. Стоило только заскочить в бухту отстояться от шторма, как он уже с дробовой двустволкой и патронташем - на палубе, просит отпустить его на охоту.

Как-то мы прятались от шторма в бухте Беринга на острове Спафарьева. Эта бухта - одна из красивейших в тех местах, совершенно укрытая от зыби и ветра.

Судя по всему, погода стихала, и утром надо было сниматься и выходить в море. Утром СРТ должны были подойти в район поиска, а к вечеру - выметывать сети и ложиться в дрейф. Нам также следовало выходить в район промысла - принимать от СРТ сельдь и вырабатывать из нее пресервы.

Но нашему охотнику хотелось попасть на охоту обязательно по утренней зорьке. По его словам, как раз открылась охота на серую утку. Я его отпустил, но поставил условие, чтобы он прибыл на борт пораньше.

Наступил рассвет, охотника нет. Волей-неволей пришлось его ждать.

Суда потянулись на выход в море. Мы же стояли и ждали опоздавшего. Возмущению нашему не было предела. Наконец, когда терпение у людей лопнуло, тот показался из каюты с заспанными глазами.

- Где ты был?!

- Как где? В каюте. Я прибыл с берега на шлюпке с другого судна, и пошел спать в свою каюту. Вахтенного матроса в это время не было, а вахтенный штурман находился у себя в рубке. Меня никто и не заметил.

В этот момент я был готов взять его двустволку и расплющить ее о кнехт. Но сдержался. "Возьми-ка ты свое ружье, - сказал я ему, - зачехли и положи в рундук. Больше с ним на берег ты не пойдешь".

Вот так и закончил Леня свой "охотничий сезон".