В 1978 г. я работал лоцманом морского рыбного порта. Выйдя на рейд для проводки БМРТ на жестянобаночную фабрику, получил из портнадзора распоряжение пока повременить, так как на фабрике занят причал. Волей-неволей пришлось ждать. Коротал время за беседой в каюте капитана.

В каюту зашел его начальник радиостанции Александр Васильевич. Не виделись мы с ним давненько. А помнил я его с 1953 г., когда он прибыл в Тралфлот после окончания Астраханской мореходной школы, где получил специальность радиста. Шел ему в то время девятнадцатый год. Надо сказать, что прибывшие выпускники его курса в то время заметно отличались от всего плавсостава - они были одеты в новенькие бостоновые костюмы, белые сорочки и мичманки. По тому времени это была великая заслуга директора мореходной школы. Как ему удалось одеть своих питомцев - одному Богу известно.

Назначили Александра на СРТ "Коршун".

Встрече со старым знакомым я был очень рад. После взаимных приветствий беседа продолжалась. И вдруг он мне выложил:

- Тимофей Михайлович, а ведь мне тоже приходилось швартоваться!

Я удивился и недоуменно спросил его:

- Но ведь ты же радист, а не штурман. Как же это было?

Тут я вспомнил послевоенное время. На флоте не хватало специа-листов - штурманов и механиков. На судах, стоявших в ремонте, капитаны обязывали нести штурманскую вахту радистов. Поначалу все обходилось без происшествий, шло по принципу: "Гром не грянет - мужик не перекрестится". Так получилось и в случае с Александром Васильевичем. Вот что он рассказал:

- До этого происшествия мой стаж работы на море составлял ровно двое суток. На третьи наше судно совершило "вояж" на Моховую. Пришли мы туда, взяли трал, вернулись в порт и встали к какой-то барже. Я видел, как капитан управляет судном. И так это мне показалось просто, что дальше некуда! Все происходило на моих глазах, так как дверь радиорубки выходила в рулевую.

На другой день капитан пошел в управление, второй помощник - выписывать продукты, третий - в милицию прописывать команду в домовую книгу. Остались я и старпом. Наконец куда-то отлучился и старпом. Перед уходом он надел на мою руку повязку вахтенного штурмана и сказал: "Я скоро вернусь. Будь за капитана".

И тут события развернулись, как в кино. Прошло минут пятнадцать, к борту подошел катер Тралфлота. С катера диспетчер позвал вахтенного штурмана. Вахтенный матрос вызвал меня. Подбежал я к диспетчеру. Он меня спросил: "Вы вахтенный помощник?" Я, не моргнув глазом, ответил, что я. У диспетчера никаких подозрений не возникло, так как я был одет по полной форме, с повязкой на рукаве и в мичманке. Долго не задерживаясь, он отдает мне распоряжение перейти и встать к правому борту СРТ "Кречет". А стоял "Кречет" невдалеке кормой к берегу.

Поскольку я видел, как управлялся капитан, я дал "Готовсь" машине. Через десять минут машина была готова. Я скомандовал: "Отдать все концы", в машину - "Малый вперед", а потом подумал, что надо дать средний, чтобы быстрей дойти. Хотя машина и была холодная, но механик обороты прибавил.

Оглядываясь назад, я понимаю, что швартовка была элементарно простая. Но это ясно мне сейчас!

Я направил "Коршун" к "Кречету" под углом градусов в сорок пять, впереди надстройки. И решил подойти так близко, чтобы швартовый конец можно было подать вручную. В момент подхода надо было положить руль "право на борт" и отработать машиной, чего я не сделал. А не сделал потому, что не знал, что есть еще и сила инерции. Когда я скомандовал машине "Стоп", то по простоте душевной полагал, что судно остановится, как автомобиль на шоссе. Но, к моему ужасу, оно двигалось вперед. Раздался скрежет металла, и на моих глазах планширь и фальшборт "Кречета" завернуло и положило на палубу. С "Кречета" на мою голову полился отборнейший мат. Наше судно по инерции двигалось вперед. Ни о какой подаче концов речи уже быть не могло.

По инерции мы прошли до середины Ковша. Я не знал, что дальше делать. Боцман догадался отдать якорь и поднял на штаге якорный шар. Из портнадзора, очевидно, увидев непонятные действия "Коршуна", позвонили в Тралфлот. Его контора в то время размещалась в седловине мыса Сигнальный. Минут через пятнадцать к нашему борту подошел катер-"жучок" Тралфлота. На палубе стоял разъяренный капитан-наставник Пионтковский. Потом он подошел к борту "Кречета" и увидел заваленный фальшборт. Стало ясно, что выход "Кречета" в море сорван, надо ставить его в ремонт. А судно ведь было новое.

Пионтковский стал уточнять, кто я по должности, полагая, что штурман. Но когда узнал, что я радист, ярости его не было границ: "Как вы оказались вахтенным штурманом, кто вас поставил на вахту?!" Я ответил, что старпом дал мне повязку и сказал: "Будь за капитана". "Эх, голова ты садовая, - сказал Пионтковский. - Да разве можно такие вещи делать?"

О том, что такие вещи делать нельзя, мне уже было ясно и так. А потом начался разбор. Приказа о том, чтобы привлекать радистов к несению штурманской вахты, нигде найти не могли, так как его не было, и быть не могло. Все шло само собой, вплоть до этого момента.

Переживал я, конечно, сильно. Сначала думал, что меня отдадут под суд. Но потом потихоньку все успокоилось. По флоту издали приказ о запрещении привлекать радистов к несению штурманской вахты, мне объявили выговор.

Вот так и оправдалась русская пословица. Грянул гром, и мужик перекрестился…

…Надо сказать, что происшедшее можно отнести к ряду роковых совпадений или случайностей. Александр Васильевич был добросовестным работником, и через сравнительно небольшое время его перевели на солидную должность в Камчатрыбпроме.