Если кто-либо будет читать газету "Камчатская правда", напечатанную во время Великой Отечественной войны, то обязательно обратит внимание на одну особенность. Если речь шла о трудовых подвигах какого-то траулера или парохода, то указывалось просто: "Траулер, где капитаном Иванов П. М., выполнил квартальный план". Или: "Пароход, где капитаном Барботько Г. А., выполнил план грузоперевозок на столько-то процентов". Когда гремела война, такие ограничения в информации еще как-то можно было оправдать. Но это продолжалось еще много лет, приняв особенно уродливые формы в 1948-1949 гг. и позднее.

У капитана имелся список фамилий директоров рыбокомбинатов. Поэтому радиограмма, приходящая на его имя, имела примерно такой вид: "Получением настоящей снимаетесь Исалдину. Погрузите борт (указывается, сколько тонн и закодированная порода рыбы) для доставки Фризоватому". Это значит, что погруженную рыбу надо доставить во Владивосток, так как Фризоватый был начальником морагентства во Владивостоке. В адрес работника промысловой разведки на поисковый СРТ пришла радиограмма: "Вам необходимо прибыть Петропавловск транспортом Дема". Дема - это фамилия руководителя камчатского авиапредприятия. А ведь проще было написать: "Вылетайте самолетом".

А вот еще один случай. При швартовке в море пароход "Чапаев" становился на бакштов к "Орочону" и сделал ему вмятину в корме. В управление флота полетела радиограмма: "Воздвиженский ударил корму Васюкевича". Поясню, что Воздвиженский был капитаном "Чапаева", а Васюкевич - "Орочона".

Или другой эпизод "секретной" переписки. В то время директором Макарьевского рыбозавода был Ф. Ф. Белый. А был еще Черный - капитан одного из рефрижераторов Востокрыбхолодфлота. И вот шел обмен примерно такими радиограммами: "Макарьевск, Белому. Для отгрузки рыбопродукции ваш рейд подойдет Черный". Знакомы они не были, и каждый из них думал, что другой его разыгрывает. Естественно, возникла взаимная неприязнь. Лишь потом, при встрече, они показали друг другу паспорта, и недоразумение было устранено.

Секретность достигла апогея тогда, когда у нас был определен супо-стат. Этот супостат изображался на страницах журнала "Крокодил" в виде дяди Сэма в цилиндре и с козлиной бородкой. Секретилось все, на что "клали глаз" работники определенного ведомства. Начали секретить лоции, навигационные карты и другие пособия по мореплаванию.

Дело доходило до абсурда. В 1948 г. засекретили карту Авачинской губы, хотя ее составили на основании работ английского капитана Бичи еще в 1860 г. Засекретили и карты западного побережья Камчатки, материалом для создания которых послужили старые японские и англий-ские документы.

В Северо-Охотской сельдяной экспедиции в 1953 г. работал поисковый СРТ Приморрыбпрома. Он был оборудован немудрящим рыбопоисковым прибором. А в эфире начальник экспедиции выражался так: "К вам подойдет "Бронница" (название судна. - Авт.), у него "Татьяна" (закодированное название рыбопоискового прибора. - Авт.) и наведет вас на рыбу".

Зимой буксиры порта работали во льду. Но в эфире нельзя было говорить слово "лед" и его толщину. Поэтому говорили: "Белое поле - пятнадцать". Это значит, что лед имеет толщину пятнадцать сантиметров.

Все эти ухищрения, как сохранить "государственную тайну", были похожи на страуса, прятавшего голову в песок.

Недавно телевидение показало передачу "Как это было", где присутствовал бывший министр госбезопасности Семичастный. Он, в частности, рассказал, что в его бытность на этой должности страшно разбух штат работников госбезопасности. В одну из поездок в Свердлов-скую область он выступал на активе в Свердловском обкоме КПСС и удивился, почему штат местных чекистов такой огромный? "Я поставил вопрос о сокращении штата, - рассказывал бывший министр. - Попутно сказал, что в вашу глухомань шпиона не затащишь арканом. А ведь сотрудникам этого ведомства надо было выдумывать себе работу, отчитываться перед вышестоящими и озадачивать других".

До войны у нас в городе на Восьмом километре в густом лесу размещалась радиостанция. Находились на ней пограничники. Одного из них, Ивана Васильевича, я знаю с того времени. Сейчас ему восемьдесят два года. Как-то при встрече я его спросил: "Скажи, Иван Васильевич, вот ты служил еще до войны на этой радиостанции и еще долго после войны. Поймали ли вы хоть одного шпиона или диверсанта?" На что он мне со смехом ответил: "Ты что? Откуда они здесь завелись бы? От сырости?"