Сейчас, как никогда, разгораются страсти вокруг охраны природы на нашем полуострове. Я, как старожил Камчатки, тоже не могу оставаться в стороне от этого спора. Наша семья приехала в Петропавловск в 1938 г., когда мне было десять лет, и многое в жизни полуострова проходило на моих глазах. Но рассказать я хочу не о Камчатке.

…В 1945 г. мне исполнилось семнадцать лет, и я был членом экипажа буксира "Кашалот" Камчатрыбфлота. Осенью мы стояли в Комсомольске-на-Амуре, куда прибуксировали две баржи с соленой рыбой для рабочих авиационного завода. Командовал "Кашалотом" Г. Т. Ленский.

В третьей декаде сентября мы снялись в Николаевск-на-Амуре, чтобы оттуда следовать в свой порт приписки - Петропавловск. Но в Николаевске не оказалось угля, и мы вынуждены были долго простоять там. Наконец, в конце сентября в Николаевск пришел наш пароход "Орочон", привезший пленных японцев. В то время командовал этим пароходом капитан дальнего плавания Алексей Андреевич Гринько. Видя безвыходность нашего положения, руководство флота дало указание "Орочону" взять нас на буксир и отвести в Петропавловск. С помощью "Орочона" мы подошли на южную оконечность Сахалина в порт Отомари, сейчас Корсаков. Вот о своих впечатлениях от увиденного здесь я и хочу рассказать.

В то время на юге Сахалина еще жили японцы. Выселять их оттуда начали году в 1947-м, если мне не изменяет память.

В первую очередь меня, да и других моих товарищей, в Отомари поразил причал - прекрасный и добротно сработанный. Кран, правда, был здесь всего один. На причал была подведена отличного качества вода. Но вот угля там тоже не оказалось, и стоянка наша затянулась. Зато появилась возможность ознакомиться с портом и городом.

В порту сосредоточилось много пиленого леса - обрезных досок всякого размера. Почему их ранее не вывезли японцы, было непонятно. Лес аккуратно хранился в пакетах.

Знакомство с городом началось, как всегда, с магазинов. Поразило большое количество мелких лавочек и аптек. В магазинах было очень много фарфоровой посуды, отличного качества, яркой и красивой расцветки, множество часов разнообразной формы, масса разноцветных халатов, тканей, в основном, шелка, очень яркого. Имелись в продаже и овощи, глядя на которые можно было убедиться, что японцы - отменные огородники. Поражало обилие цветной бумаги и разнообразных лекарств. Но вот рыба на рынке отсутствовала, так как у японцев конфисковали рыболовные суда, и они не имели возможности выходить в море.

Город был застроен частными домами, не отличавшимися большими размерами. В них имелось много комнат, стены снаружи ограждались галереями. В комнатах японцы поддерживали прохладу и спали под очень толстыми стегаными одеялами.

В 1946 г. наши суда ходили на Сахалин за углем и лесом. Поскольку на камчатских судах имелся недостаток картофеля и других овощей, волей-неволей приходилось выменивать у японцев овощи на соленую рыбу. Овощей и картофеля в их деревушках было много, причем отменного качества.

Деревушки располагались в долинах речек недалеко от Невельска и других портпунктов. На южном Сахалине в то время действовала железная дорога, по которой ходили как грузовые, так и пассажирские поезда. До жилья можно было добраться поездом. Следуя однажды до Южно-Сахалинска, я увидел, что деревья в долине росли, как по линейке. Оказывается, этот лес в 1904 г. выгорел во время пожара, и на его месте высадили новый.

А вот в какое состояние все это пришло после выселения японцев, мне пришлось увидеть в 1961 г. Летом я находился в резерве невельского Тралфлота, и меня послали на сенокос в совхоз им. Калинина. Совхоз располагался в долине между гор. Посередине лежала большая речная пойма. Поскольку на Сахалине выпадает много дождей, то излишняя влага стекала в нерестовый ручей, в верховьях которого стоял рыборазводный завод. Кстати, японцы ставили рыборазводные заводы на каждой маломальской речушке. Совхоз занимался всем. Но, по сути дела, хозяйство хромало на все четыре ноги.

Весной, как правило, дойные коровы висели от бескормицы на подвесках - не хватало сена и комбикорма. Удивительно, как они вообще доились. При японцах действовала недорогая и очень простая осушительная система - канавы примерно метровой глубины, по бокам которых вбивали колья, переплетенные тальниковыми прутьями. Таким образом, земля со стенок канав не осыпалась. Но после ухода японцев канавы не чистились (хотя, казалось бы, чего проще!), и долина заболотилась. Собирать скошенную и подсохшую траву стало невозможно. Трактор, выделенный для того, чтобы свозить сено, по болоту передвигаться не мог…

При японцах через речки были построены хорошие бетонные мосты, имелись очень ровные, хоть и грунтовые дороги. Но эти дороги впоследствии довели до очень плохого состояния, появились колдобины. Следить за ними было некому.

В поселке на месте бывших японских крестьянских усадеб виднелись большие (примерно метра три в диаметре) деревянные чаны, углубленные в землю. Здесь японцы готовили силос для скота. Невольно вспомнились наши, российские силосные ямы, вырытые в земле. О качестве такого силоса, конечно, говорить не приходится. Представьте себе, чем кормили животных - гниющая травяная масса вперемешку с землей.

Посреди поселка стояла заржавевшая пилорама. Очевидно, при японцах она работала, а сейчас заросла сплошным бурьяном. Валялись в бурьяне и какие-то котлы. Работник совхоза объяснил, что это емкости для выварки сахара. Оказывается, японцы давно выращивали здесь сахарную свеклу и производили сахар. Каково же было мое удивление, когда спустя несколько дней я прочел статью в газете "Советский Сахалин", где научный работник сельхозинститута рассказывал, что они доказали, что на Южном Сахалине можно выращивать сахарную свеклу и, соответственно, вырабатывать сахар. Не догадывался тот автор, что это уже давным-давно известно, и в доказательстве не нуждается. У старожила я пытался выяснить, куда девалась остальная техника для сахароварения. Он ответил, что с приходом русских сахарную свеклу сеять перестали. А все эти котлы и остальные емкости перевезли в Корсаков, сгрузили в порту и стали готовить к отправке на Украину. Но потом эта техника поржавела, и ее со временем отвезли на металлолом в Комсомольск-на-Амуре…

От Невельска, если двигаться вдоль моря, на целые километры по берегу тянулись ряды вкопанных цементированных чанов для засолки рыбы. Еще стояли сохранившиеся столбы, но крыш уже не было. Но поймать рыбу для этих чанов уже не представлялось возможным. Она почему-то перестала подходить к побережью.

Железную дорогу японцы проложили почти до самой советской границы, не доходя примерно километров десять. Кажется, это место называлось Ильинск. Рельсы для укладки были готовы и сложены в большие штабели. Для мостов через речки уже соорудили опоры. Но хотя шел 1961 г., к прокладке дороги так и не приступили. Очевидно, не доходили руки. Лес, по сути дела, на Сахалине вырубили. В полете над Сахалином видел собственными глазами вместо леса сплошные пни…

В заключение хочу сказать, что на острове Сахалин до войны были настоящие хозяева. К природе относились бережно, рационально использовали рабочую силу. Часть людей летом ловила рыбу, а зимой работала на шахтах или лесозаготовках. С приходом же советской власти пришла и разруха. Не сумели или не захотели хотя бы поддержать то, что так бережно и любовно создавали "проклятые капиталисты".

И на Камчатке приходится наблюдать подобную картину. Лес уже вырубили. Из-за этого обмелели ручьи, во многие из них рыба уже не заходит. Обмелела река Авача. А в ближайшее время к нажиму на природу добавится еще и горнорудная промышленность. Во всяком случае, к этому все и идет. Когда же мы станем настоящими хозяевами своей земли?