(продолжение темы «Трагедия реки Камчатка» )

Истоки моего родового древа в Усть-Камчатске – в 1908 году хозяин первого на полуострове действующего рыбоконсервного завода, построенного на морской косе в устье реки Камчатка, столкнулся с проблемой, которая, как выясняется, актуальна и для нашего времени, спустя столетие, – ему нужны были профессиональные рыбаки, так как ни местные казаки, ни камчадалы не имели навыков промышленного лова рыбы – они заготавливали только столько рыбы, сколько нужно было только для того, чтобы прокормить свою семью и своих нартовых собак.

Альфред Георгиевич Демби, хозяин завода, сделал ставку на поселившихся в Приморье староверов, которые образовали в устье реки Камчатки несколько рыбацких поселений – Пекалку, Черный и Березовый Яр, Николаевку.

Собственно, именно тогда, в далеком 1908 году, были распределены между семьями староверов речные рыболовецкие участки, которые впоследствии существовали на реке Камчатке до 2020 года.

Существовали до революции, существовали во все годы Советской власти, существовали и во время разгула дикого капитализма…

А в 2020 году – решением «рыбопользователей» при молчаливом согласии рыбохозяйственной науки и Министерства рыбного хозяйства края, которые не увидела в этом решении ничего «антинаучного», «антирационального», «антирыбоохранного» – реку Камчатку для промышленного лова лососей решено было закрыть.

Решение было единогласным – потому что большинство из речных бригад, по мнению хозяев этих участков, именно и занимались самым откровенным браконьерством – пороли рыбу на икру и сбавляли ее «налево», перегораживали реку сетями, не пропуская рыбу на нерест, рыбачили «на себя»…

Факты, действительно, имели место быть.

Но эти же факты имели место быть и при социализме.

И при диком капитализме.

И сейчас.

И повсеместно. На реке Большой во время проведения второго дня фестиваля «Сохраним лососей ВМЕСТЕ!», который совпал с днем завершения проходного дня для официальных рыбопромысловых бригад, за весь день рыбалки будущие чемпионы поймали только одного тощего кижученка, которому удалось проскользнуть через частокол из сетей и неводов.

Я не только вырос в Усть-Камчатске, но и, кто этого не знает, многие годы проработал в органах рыбоохраны и по долгу службы курировал именно реку Камчатку.

И здесь много было моих земляков, уроженцев Усть-Камчатска или окрестных рыбацких сел – Голубоцких, Соколовы, Пашмуровы, Гранины, Дубровины, Шапран, Степанов, Медведев, Бубликов, Шаповалов, Дмитриенко…

Уходили одни поколения рыбаков, им на смену приходили дети и внуки.

Хотя промысловая ситуация была разная.

В шестидесятых годах, когда на Камчатку обрушилась дрифтерная лососевая катастрофа, о существовании нерки даже забыли, она попадалась только в прилове и на ее промысел даже не выдавалось плановое задание.

И тогда именно речной промысел обеспечивал сырцом Усть-Камчатский рыбоконсервный завод – ловили чавычу, кету и кижуч.

Но ведь эти времена могут и вернуться? Посмотрите на график.

Рис. 1. Динамика вылова нерки на восточном побережье Камчатки в 1910–2018 гг.

Рис. 2. Нарастающий вылов нерки в Усть-Камчатском районе в 2006-2018 гг.

Картинки с сайта КамчатНИРО.

Но речной промысел – промысел трудный и затратный. Он, в отличие от бригадного метода обслуживания ставных неводов, индивидуален, требует определенных профессиональных знаний, навыков, опыта. Это приходит с годами, а утрачивается мгновенно – уходит вместе с человеком.

А сегодня с реки Камчатка уходит целая рыбацкая эпоха.

Но и у «рыбных пользователей» своя ПРАВДА.

И ситуация, по их словам, которая сложилась на реке на промысловых речных бригадах, стала критической – реку перекрывали сетями настолько плотно, что рыба перестала доходить до нерестилищ.

Но это было всегда и во все времена: рыбаки стремились поймать как можно больше, чтобы заработать – для того и созданы были когда-то органы рыбоохраны, чтобы контролировать промысел и выявлять нарушения.

Но, судя по нынешней ситуации, рыбоохране на реке Камчатке доверия нет.

Но и там, если послушать инспекторов, тоже своя ПРАВДА – штат маленький, зарплаты низкие, техникой не обеспечены, на горючее средств нет…

Но ведь настоящая ПРАВДА в другом – произошла коренная деградация, как и внутри профессиональной рыбацкой среды, так и в органах рыбоохраны.

Рыбакам в течение последних десятилетий расценки на вылов рыбы уменьшали, чтобы они ЛЮБЫМ СПОСОБОМ увеличивали объемы вылова, а органы рыбоохраны, наоборот, получали вторую «зарплату» за то, чтобы они не видели этих нарушений.

И от былой рыбацкой профессиональной элиты остались единицы. А наследников и вовсе не стало.

И вот эту «раковую опухоль» на реке и решено было ликвидировать хирургическим путем – ампутировать.

А вместе с этой «опухолью» ушла и эпоха речной рыбалки…

Но главная причина этой «ампутация» была все-таки не в профессиональной деградации.

Последнее десятилетие, как мы и видим на картинке, – это взлет промысла самого дорогого из лососей на мировом рынке – нерки.

А ее наиболее масштабный промысел осуществляется именно ставными неводами. Поэтому речная рыбалка перестала иметь экономическую ценность.

При этом была огромная уверенность в том, что запрет дрифтерного (и японского, и отечественного) промысла в Тихом океане, нацеленный именно на нерку, позволит в разы увеличить е промысел.

И тогда случилось то, что случилось, что образовало в Усть-Камчатске два враждебных рыбацких сообщества и привело к конфликту, который не может разрешиться и по сей день.

Мы об этом писали в 2018 году, проводя свое журналистское расследование. Вот ссылки на материалы в их хронологической последовательности:

Наука мстит за дрифтерное поражение? 22.08.2018; Поиск черной кошки в черной комнате… (продолжение темы журналистского расследования о лососевой катастрофе в Усть-Камчатске) 23.08.2018; Казнить нельзя помиловать... Кто поставит запятую? 27.08.2018; Бездонны ли закрома Посейдона? 29.08.2018; У страха глаза велики 31.08.2018

Но, судя по дальнейшим событиям, и развалу Ассоциации устькамчатских рыбопромышленников, это было и последней каплей, переполнивших терпение той части рыбопромышленников, которая предпочла выйти из существующей Ассоциации.

И суть этого конфликта, на мой взгляд, была вовсе даже не в том, что предлагала в тот год рыбохозяйственная наука и с чем были согласны или не согласны рыбаки.

Здесь за годы исторического взлета вылова нерки привыкли не обращать внимание ни на рекомендации ученых, ни на протоколы рыбоохраны. Эти два мира как бы существовали параллельно.

Искра будущего конфликта проскочила, когда Ассоциация рыбопромышленников Усть-Камчатского района была использована «в темную» для выставления еще одного невода в Камчатском заливе. Более того – этот невод устанавливался в непосредственной близи от устья реки.

Председатель Ассоциации, генеральный директор «Устькамчатрыбы» Андрей Алексеевич Копылов обратился в верхние инстанции о необходимости такого невода от имени Ассоциации, хотя, как выяснилось позднее, этот вопрос на Ассоциации не поднимался и не обсуждался и был вынесен в обход ее…

Его тесть – некогда хозяин «Усть-Камчатрыбы», экс-глава Усть-Камчатского района, экс-Председатель Законодательного Собрания, сенатор от Правительства Камчатского края и, главное, лидер антидрифрерного движения, поддержанного Президентом Российской Федерации, Борис Александрович Невзоров, будучи глубоко убежденным в том, что запрет дрифтерного промысла, резко увеличит объемы ее вылова в Камчатском заливе и нужно быть к этому готовым, естественно, поддерживает эту «инициативу» Ассоциации – и проект выставления еще одного невода без «сучка и задоринки» прошел все согласования во всех необходимых инстанциях и был выставлен на конкурс, на котором и победила «Устькамчатрыба».

Это был своего рода приз победителю в борьбе с дрифтерным нашествием.

И все было сделано ЗАКОННО, все были ПРАВЫ, только вот одна лишь «заковыка» – почему потребовалось это делать в обход мнения других устькамчатских рыбопромышленников.

Возможно, если бы рыба пришла в том объеме, в котором ее предсказала на тот год наша рыбохозяйственная наука, не было бы никакой проблемы и никакого конфликта – все бы отрыбачили по полной и были бы довольны.

Но нерка повела себя в тот год крайне странно.

И, естественно, все запаниковали.

И когда Борис Александрович Невзоров, попытался по старой памяти взять бразды управления ситуацией в свои руки, оказалось, что не только прислушиваться к его словам, но и слушать его никто уже не хочет – по крайней мере, есть уже «противная» сторона.

И разразился скандал на всю страну.

Но «яблоком раздора» в этом конфликте были все-таки не научные рекомендации.

В основе «раздора» был тот самый приустьевой морской невод, который невесть откуда появился, получив при этом положительное, в том числе и научное, согласование во всех инстанциях.

Поэтому вслух о нем и не говорят. Ведь все ЗАКОННО.

И в 2020 году наука и рыбоохрана не высказали никакого беспокойства по поводу его очередной установки, хотя рыбацкая молва связывает именно с его появлением тот (до сих пор еще никем не объясненный) экологический катаклизм, связанный с проблемой захода нерки в реку Камчатку.

Но были найдены другие причины – браконьерский промысел (а том числе и промысловыми бригадами) в реке, в результате которого, якобы, был нарушен нормальный ход рыбы на нерест.

И, в итоге, покончили с эпохой речной рыбалки на реке Камчатка.

И это не первый случай в истории рыбацкой Камчатки – уже не реки, а области и края, когда своими собственными руками мы уничтожаем то, что создавали наши отцы и деды.

В тридцатые-пятидесятые годы прошлого столетия советская Камчатка развивалась очень стремительно. За период с 1927 по 1936 годы было построено на камчатском побережье 16 рыбоконсервных заводов, ставшими впоследствии центрами рыбокомбинатов, включавших в себя рыбоперерабатывающие заводы и подсобные хозяйства. После войны были национализированы и японские заводы и рыбоперерабатывающие базы, влившиеся в эти рыбокомбинаты. Практически через каждые пять-десять километров западнокамчатского (самого населенного в то время) побережья были рабочие поселки или колхозные села.

Мы знаем, какой дрифтерный удар был нанесен нам японцами во второй половине 1950-х годов.

Но, как выясняется, этот удар не был смертельным для прибрежной экономики Камчатки.

Смертельным он стал в результате решения советского правительства, подписавшего с японцами рыболовную конвенцию, согласно которой дрифтерный промысел японцам был разрешен уже на ЗАКОННЫХ основаниях.

Когда несколько лет назад шли яростные дискуссии рыбацкой и экологической общественности с российской (московской и камчатской) рыбохозяйственной наукой по поводу запрета дрифтерного промысла, дважды экс-директор КамчатНИРО Сергей Анатольевич Синяков постоянно во всех своих выступлениях использовал один и тот же график объемов вылова лососей в результате японского дрифтерного промысла, который велся в камчатском прибрежье уже под контролем советской рыбоохраны с конца 1950 по 1978 год (то есть до введения 200-мильных экономических зон).

Он, действительно, потрясает. Точнее, потрясает тот факт, что когда камчатская береговая рыбопромышленная инфраструктура, заточенная под лосось, рушилась, когда консервировались сами заводы, закрывались поселки, расселялись люди, потерявшие рабочие места… – в это самое время объемы японского дрифтерного промысла камчатского лосося оставались относительно стабильными и устойчиво высокими.

Причина самая банальная – это был дружеский шаг навстречу Японии. Это тогда Никита Сергеевич Хрущев пообещал «вернуть» Японии часть Курильских островов. И тогда же подкрепил эту «дружбу» щедрым даром из камчатского лосося, нанеся смертельный удар по береговой экономике полуострова. Но дружба с соседом, который нас ненавидел, была превыше этого. И соглашение, как известно, не было расторгнуто после изгнания Хрущева из власти.

Спас тогда рыбацкую Камчатку сталинский нарком Александр Акимович Ишков, который в срочном порядке перевел полуостров на активный морской промысел и привел сюда промысловый флот.

Но экономический удар в результате этого соглашения был катастрофический. Вот цифры из отчета Камчатрыбпрома: было законсервировано 23 рыбокомбината, 25 РКЗ, 18 холодильников, 36 рыбоперерабатывающих береговых баз, 7 моторно-рыболовных станций, в период с 1957 по 1970 годы на Камчатке было упразднено 48 населённых пунктов, население которых было занято в рыболовном промысле.

С развитием активного морского рыболовства рождается новый проект Советского правительства – об обеспечении рыбаков (а у многочисленных в то время военных – естественно, военнослужащих) сельхозпродукцией местного производства. Проект был принят на «ура!».

И в рамках этого проекта была разработана программа мелиорации болотных угодий в бассейнах рек… Камчатка, Большая и Авача – крупнейших лососевых рек полуострова.

Река Камчатка – это сеть из 7707 рек, из которых 7105 имели длину не более 10 км. Площадь водосбора 55 900 квадратных километров. В результате мелиорации созданы совхоз «Комсомольский» (с. Шаромы), совхоз «Мильковский», «Ключевской» и расширены посевные площади совхоза «Козыревский» (с. Майское).

Река Большая – длина 275 километров, площадь водосбора 10,8 тысяч квадратных километров. 123 реки длиною меньше 10 км. Создан совхоз «Апачинский».

Река Авача – площадь водосбора 5090 квадратных километров, длина 122 километра. Река небольшая, но в связи с ее непосредственной близостью к камчатской столице здесь прошла чуть ли не сплошная мелиорация – родились совхозы «Заречный», «Корякский», «Военный»…

Сегодня ни один из этих совхозов практически не существует. Поля заброшены. Но малые нерестовые реки навсегда уже выведены из рыбохозяйственного оборота.

Но на этом ведь не остановились.

Недавнее правительство Камчатского края пересмотрело приоритеты в развитии экономики Камчатки.

Читаем, чтобы не быть голословными, в «Стратегии развития Камчатского края до 2030 года»:

Так что определен приоритет развития Камчатки № 1.

Цитируем: «Согласно стратегии развития добычи и переработки минерально-сырьевых ресурсов в Камчатском крае до 2025 года в регионе помимо действующих горнообогатительных комбинатов (Агинский, Асачинский, Аметистовый) планируется построить и ввести в эксплуатацию ГОКи Озерновский, Кумроч, горнодобывающие предприятия на месторождениях Оганчинское, Бараньевское с переработкой руды на Агинском ГОКе. Рассматривается возможность доразведки и введения в эксплуатацию золоторудных месторождений Родникового и Мутновского, предусмотрена разведка перспективных золоторудных объектов в пределах Малетойваямского и Ветроваямского рудных полей и их флангов, а также Малахитового медно-порфирового рудопроявления с возможностью наращивания к 2025 году сырьевой базы в размере до 500 тонн золота. По словам губернатора, добыча золота в Камчатском крае к 2025 году возрастет до 17,5 тонн.

Не важно, что написано далее о рыбной промышленности – она на ролях второстепенных.

Вот, каким образом определяли эти перспективы развития Камчатки всего десять лет назад, за которые потом проголосовали наши народные избранники:

«Темпы экономического роста Камчатского края вызывает известную озабоченность в связи с тем, что не согласуются с намеченными для страны. С 1990 года на Камчатке в 2 раза и более сократились объемы вылова и добычи рыбы, краба, других морепродуктов, объемы сельскохозяйственного производства, оленеводства, лесозаготовок и лесопереработки, морских и авиационных грузоперевозок, высокими темпами (в среднем 1,5% в год) идет отток населения.  

Вместе с тем, в крае имеются существенные возможности для быстрого подъема экономики, прежде всего за счет освоения имеющейся крупной МСБ золота. При этом основополагающими факторами являются: открытие новых и освоение известных месторождений, обладающих высокой ликвидностью на мировом рынке. Однако все предлагаемые варианты использования природно-ресурсного потенциала и приоритетного развития минерально-сырьевого комплекса, так или иначе, связаны с вторжением в окружающую природную среду и негативно воспринимаются «зелеными». Именно этот фактор задержал на несколько десятилетий освоение разведанных запасов золота и серебра, а также ряда других полезных ископаемых. Использование самых современных и безопасных с экологической точки зрения технологий разработки полезных ископаемых сегодня является основным и неотъемлемым условием государственной и общественной экологической экспертизы каждого проекта и на территории Камчатского края поставлено в основу всех принимаемых решений».

А первостатейную роль в экономике полуострова теперь передали горнорудной промышленности. Правда, и здесь не были особенно честными. Приоритет, как сегодня выясняется, даже не у них – не у промышленности, а у тех, кто занимается добычей россыпного золота на… нерестовых реках Камчатки, кому бывший губернатор Камчатки В.И. Илюхин, как сегодня выясняется, дал «зеленый свет».

Дело в том, что при кажущейся неэффективности добычи россыпного золота (если судить по килограммам), это самая неподконтрольная отрасль золотодобывающей промышленности.

Добыча золота в Камчатском крае

А вот экологический эффект добычи россыпного золота из открытой печати:

«Бассейн р. Вывенка. С 1994 г. осуществляется разработка 4 россыпей в бассейне р. Вывенка в долинах 3 нерестовых рек — в верховье Левтыринываям, Ветвей (ручьи Ледяной и Южный) и Янытайлыгинваям (ручьи Пенистый и Ветвистый). Здесь установлено устойчивое ухудшение кормовой базы молоди лососёвых рыб: в зоне техногенного загрязнения биологическая продуктивность зообентосаснизилась в р. Левтыринываям — от 3–8 до 100 крат, р. Янытайлыгинваям — в 3 раза, р. Ветвей — в 2–3 раза [Леман и др., 2000; Чебанова, 2009]. Зона техногенного заиления и замутнения визуально и инструментально регистрируется на всём протяжении этих притоков рек от участков работ до их устьев и в самой р. Вывенка. При аэровизуальных обследованиях р. Вывенка(2006 г.) наблюдались мощнейшие шлейфы мутности, которые распространялись более чем на120 км от зоны воздействия. Мутность р. Янытайлыгинваям в половодье и при аварийных сбросах в межень достигает 2000– 3000 мг/л, р. Левтыринываям в межень постоянно превышает 100 мг/л (во время осадков до 700 мг/л), в половодье — более 300 мг/л. При этом фоновая мутность составляет в межень 1–2 мг/л, в половодье — до 5–10 мг/л. Оценка генетических составляющих техногенного стока наносов показала, что около 44% поступает за счёт сбросов сточных вод (аварийных сбросов), 36% — развития склоновой эрозии на отвалах грунта, и 20% — засчёт русловой эрозии руслоотводов. К 2006 г. влиянию взвесей подверглись нерестилища лососей: в основном русле р. Вывенка — 141,54 га; в р. Ветвей — не менее 120,9 га. В р. Левтыринываям из-за осушения и истощения грунтового питания (60–70% меженного расхода поступает в горные выработки) площадь нерестилищ сократилась более чем на 20 га(80–100%) по сравнению с периодом до начала разработки (до 1994 г). В зоне фактического влияния горных разработок оказались нерестилища тихоокеанских лососей общей площадью 282,44 га. По фондовым данным КамчатНИРО [Остроумов, 1995], за период авианаблюдений, осуществляемых с 1957 г., в р. Вывенка в разные годы на нерест заходит до 16–20 тыс. экз. чавычи, 150– 180 тыс. экз. нерки, 12 000 тыс. экз. горбуши, 360–400 тыс. экз. кеты и 10–15 тыс. экз. кижуча. По состоянию на середину 2000-х гг. численность чавычи уменьшилась в 5 раз, нерки и кеты — в 10 раз, и только численность доминантного поколения горбуши нечётных лет была близка к историческому максимуму».

И, таким образом, следуя реальной логике, а не той, что что записана в Стратегиях развития Камчатки, мы видим, как шаг за шагом и всегда вслед за чьей-то ПРАВДОЙ (советского Правительства, российской буржуазии, правительства Камчатки, современных бизнесменов, временно прописавшихся на полуострове) мы – жители Камчатки – постепенно и неуклонно сокращаем зону своих жизненных интересов на полуострове.

В свое время Сергей Васильевич Тимошенко, будучи заместителям губернатора Камчатской области и курируя рыбохозяйственный комплекс, вместе с ведущими экономистами России, выявил некую зависимость между благосостоянием народа Камчатки и объемами вылова рыбы камчатскими предприятиями. Если не ошибаюсь, то тогда эта цифра определялась в 40 тонн.

Исчезли эти 40 тонн в 1950-1970-х годах – и рухнул камчатский берег. Практически ничего от него не осталось.

А сегодняшний отчет давайте начнем не с рыбы.

Камчатка добывает ее сегодня столько, сколько добывала в самые лучшие годы былой рыбацкой славы.

Только вот для кого?

Население города Петропавловска-Камчатского по разным оценкам сократилось примерно на 40 процентов. А население рыбацких поселений – в разы.

Усть-Камчатск, как и Октябрьский, Соболево и другие поселения пополняются только на период путины. И, действительно           , чтобы заниматься браконьерством. На местных рыбоперерабатывающих заводах, как правило, работают жители из других регионов страны. И здесь тоже своя Правда – местные считают, что им мало платят, а хозяева считают, что местные работают гораздо хуже тех, кого они привозят…

Камчатка (особенно рыбацкие поселения) сегодня перестала быть не только местом для постоянного проживания.

Она для многих и тех, кто сегодня живет на Камчатке… БЕСПЕРСПЕКТИВНА.

С ней не связывают свое будущее, а тем более будущее своих детей.

Рыба перестала иметь тот свой магический смысл для благосостояния людей, здесь живущих, какой она имела как в глубокой древности – в Стране рыбоедов, так при нашей еще, стариковской уже, памяти в тех советских поселках, где сохранялась еще рыбацкая жизнь и чтили рыбацкие традиции.

И при этом, какой бы истории разрушения рыбной отрасли, мы бы с вами не коснулись, есть общее – у каждого из ее разрушителей была и есть своя Правда.

Но только вот нет ПРАВДЫ общей для всех...

Сергей Вахрин